сут, с помощью божества, кару. Но хотя важнейшие дела в Испании, Галлии и 
в Италии уже выполнены нами или находятся на пути к разрешению, все-таки еще 
остается одно дело — поход против находящихся по ту сторону моря убийц Цезаря. 
Если мы хотим вести эту внешнюю войну для вашего блага, то нам кажется, ни вы, 
ни мы не будем в безопасности, оставив в тылу прочих врагов, которые нападут во 
время нашего отсутствия и будут выжидать удобного случая при всех превратностях 
войны. С другой стороны, лучше не медлить с ними в таком спешном деле, но 
уничтожить их всех немедленно, коль скоро они начали против нас войну еще тогда,
 когда постановили считать нас и наши войска врагами. 10. И они готовы были 
погубить столько тысяч граждан вместе с нами, невзирая ни на возмездие богов, 
ни на ненависть людей. Никаких страданий народные массы не испытают от нас, и 
мы не станем выделять в качестве врагов всех тех, кто разошелся с нами или 
злоумышлял против нас или кто выдается своим чрезмерным богатством, влиянием, и 
не в таком количестве пострадают они, в каком другой диктатор, бывший до нас, 
умертвил, он, который также восстанавливал государство среди гражданской войны 
и которого вы за его деяния назвали Счастливым; правда, неизбежно, чтобы у 
троих было врагов больше, чем у одного. Мы будем карать только самых 
закоренелых и самых виновных. И это столько же в ваших интересах, сколько лично 
в наших. Неизбежно, что во время нашей борьбы вы все, находясь между 
враждующими сторонами, будете сильно страдать. Необходимо далее, чтобы и армия, 
оскорбленная и раздраженная, объявленная нашими общими противниками вражеского, 
получила некоторое удовлетворение. И хотя мы могли приказать схватить тех, о 
которых это было решено, немедленно, мы предпочитаем предварительно 
опубликовать их список, чем захватить их врасплох. И это опять-таки в ваших 
интересах; чтобы не было возможности разъяренным солдатам неистовствовать по 
отношению к невиновным, но чтобы солдаты, имея в руках списки проверенных по 
числу и названных по именам лиц, воздерживались, согласно приказанию, от 
насилия по отношению ко всем остальным. 11. Итак, в добрый час. Никто не должен 
давать приют у себя, скрывать, отправлять в другое место или давать себя подку-
238 
пать деньгами; всякого, кто будет изобличен в том, что он спас или оказал 
помощь или только знал об этом, мы, не принимая во внимание никаких отговорок и 
просьб о прощении, включаем в проскрипционные списки. Головы убитых пусть 
приносят к нам за вознаграждение в 25 000 аттических драхм12 за каждую, если 
приносящий свободнорожденный, если же раб, то получит свободу, 10000 аттических 
драхм и гражданские права своего господина. Те же награды назначаются и 
доносчикам. Никто из получающих награды не будет вноситься в наши записи, и имя 
его останется неизвестным».
Таково было проскрипционное объявление триумвиров, если перевести его с 
латинского языка на греческий.
12. Первым из приговаривавших к смерти был Лепид, а первым из приговоренных — 
брат Лепида, Павел. Вторым из приговаривавших к смерти был Антоний, а вторым из 
приговоренных — дядя Антония, Луций: и Павел и Луций первые высказались за 
объявление Лепида и Антония врагами отечества. Третьим и четвертым были 
родственники вывешенных в другом списке намеченных консулами на следующий год 
Плотий, брат Планка, и Квинт, тесть Азиния. Они поставлены были на первом месте,
 впереди остальных, не столько ввиду их значения, сколько для возбуждения 
страха и лишения надежды на возможность спасти кого-нибудь. В числе осужденных 
был и Тораний, бывший, по свидетельству некоторых, опекуном Цезаря. 
Одновременно с обнародованием проскрипционных списков ворота города были заняты 
стражей, как и все другие выходы из него, гавани, пруды, болота и все места 
вообще, могущие считаться удобными для бегства или тайного убежища. Центурионам 
приказано было обойти всю территорию с целью обыска. Все это было произведено 
одновременно. 13. И вот тотчас же как во всей стране, так и в Риме, смотря по 
тому, где каждый был захвачен, начались неожиданные многочисленные аресты и 
разнообразные способы умерщвления. Отсекали головы, чтобы их можно было 
представить для получения награды, происходили позорные попытки к бегству, 
переодевания из прежних пышных одежд в непристойные. Одни спускались в колодцы, 
другие — в клоаки для стока нечистот, третьи — в полные копоти дымовые трубы 
под кровлею; некоторые сидели в глубочайшем молчании под сваленными в кучу 
черепицами крыши. Боялись не меньше, чем убийц, одни — жен и детей, враждебно к 
ним настроенных, другие — вольноотпущенников и рабов, третьи —
239 
своих должников или соседей, жаждущих получить поместья. Прорвалось наружу 
вдруг все то, что до тех пор таилось внутри; произошла противоестественная 
перемена с сенаторами, консулами, преторами, трибунами, кандидатами на все эти 
магистратуры или состоявшими в этих должностях: теперь они бросались к ногам 
свои рабов с рыданиями, называли слугу спасителем и господином. Печальнее всего 
было, когда и такие унижения не вызывали сострадания.
14. Происходили всевозможные злодеяния, больше чем это бывает во время 
восстаний или при завоевании городов. Ибо в таких случаях люди боятся или 
политического врага или военного противника, но они при этом доверяют своим 
домашним; теперь же последних боялись больше, чем убийц: не боявшиеся их — того 
не было на войне или при восстаниях — неожиданно убеждались, как домашние 
становились врагами либо вследствие скрытой до тех пор вражды, либо из-за 
обещанных им наград, либо ради хранящихся в доме золота и серебра. Каждый 
становился предателем по отношению к своим домашним и личную выгоду ставил выше 
сострадания к близкому человеку. А верный или благожелательный человек боялся 
помочь спрятать осужденного или отговариваться незнанием, боясь подвергнуться 
одинаковой каре. Теперь страх оказал обратное действие тому, что проис-. ходило 
при умерщв