ругие и тем помогали первым. Когда 
ксанфийцы с громким криком напали на римлян, бывших возле святилища Сарпедона, 
те, кто изнутри и снаружи ломали ворота, испугались за них и с еще большей 
яростью и увлечением стали действовать. Разрушив ворота, они уже на закате 
солнца все вместе ворвались в город с криком, чтобы подать знак находившимся 
внутри. 80. После взятия города ксанфийцы все разбежались по своим домам и 
стали убивать наиболее близких им людей, шедших добровольно на смерть. 
Поднялись рыдания. Брут решил, что начался грабеж, и пытался через глашатаев 
удержать войско от грабежа; узнав же о происходящем, сжалился над 
свободолюбивыми ксанфийцами и отправил к ним вестников с предложением мира. Но 
горожане стали стрелять и в них; перебив всех своих близких, они сложили их на 
возведенные в домах костры и, разведя огонь, сами себя закалывали. Бруту, 
который спас. насколько это было возможно, храмы, достались только рабы, из 
числа же свободных граждан — несколько свободных женщин и едва ли 150 мужчин. 
Так ксанфийцы в третий раз погибли, наложив сами на себя руки во имя свободы. 
Ведь и при захвате Ксанфа мидянином Гарпагом, полководцем Кира Великого50, они 
рабству предпочли гибель, и город, для сохранения которого Гарпаг ничего не 
предпринял, стал могильным холмом5!, в другой раз, говорят, при Александре, 
сыне Филиппа, жителей Ксанфа постигла такая же судьба, так как они не пожелали 
подчиниться даже Александру, властителю стольких земель52.
81. Из Ксанфа Брут направился к Патарам. городу, служившему как бы гаванью 
Ксанфа. Расположив вокруг Патар войско, Брут приглашал жителей его подчиниться 
во всем или же подвергнуться бедствиям, постигшим Ксанф. К ним приведены были 
ксанфийцы, оплакивающие свою участь и уговаривающие жителей Патар поза-
275 
ботиться о себе. Так как патарцы не дали никакого ответа ксанфийцам, Брут 
предоставил остальную часть дня на размышление, а сам удалился. С наступлением 
дня он снова возвратился с войском. Жители стали кричать со стен, что 
подчиняются ему во всем, чего он ни пожелает, и открыли ворота. Войдя в город, 
Брут не казнил ни одного человека, никого не отправил в изгнание, он приказал 
снести в казну все золото и серебро, имевшееся в городе, а также велел сделать 
это и имеющим свои частные средства, под угрозой наказания и доносов, что было 
сделано Кассием на Родосе. И жители Патар приносили Бруту свое имущество. При 
этом один раб донес на господина, что тот спрятал золото, и посланному 
центуриону показал его золото. В то время как всех домашних уводили, господин 
хранил молчание. Мать же его, желая спасти сына, следовала за ним, крича, что 
это она спрятала золото. Раб, хотя его и не спрашивали, начал уличать ее во лжи,
 сына же в утайке своего имущества. Брут обласкал юношу за его молчание, мать 
же за любовь к сыну и отпустил обоих невредимыми, не причинив им никакого зла, 
и даже позволил им взять их золото. Раба же, злоумышлявшего на господ сверх 
приказанного, велел распять на кресте.
82. Тем временем Лентул, отправленный в Андриаку, гавань Мир, прорвал 
заграждения в порт и подошел к Мирам. Так как жители Мир выполнили его 
приказания, он, собрав подобным же способом деньги, возвратился к Бруту. 
Объединенное население Ликии отправило к Бруту послов, обещая военную помощь и 
деньги, сколько они будут в силах. Брут наложил на них контрибуцию, возвратил 
свободных граждан Ксанфа на родину и велел ликийскому флоту вместе с остальными 
кораблями плыть в Абидос, куда он привел пехоту, и стал ожидать Кассия из Ионии,
 чтобы совместно с ним переправиться в Сеет. Между тем Мурак, выжидавший в 
засаде Клеопатру у берегов Пелопоннеса, узнал, что флот ее поврежден бурею 
возле Африки, причем обломки кораблей плыли до берегов Лаконии, царица уже 
больная едва добралась домой; тогда Мурк, чтобы не терять времени в бездействии 
с таким многочисленным флотом, отплыл в Брундизий и, став на якорь у острова, 
лежащего против гавани, пытался препятствовать тому, чтобы остальное войско 
неприятеля или провиант доставлены были в Македонию. Антоний отбивался от Мурка 
с помощью немногих бывших у него военных кораблей, а также и при посредстве 
башен, ко-
276 
торые он возводил на плотах из лодок всякий раз, когда Мурк высылал войско на 
транспортных судах по частям; Антоний выжидал ветра с суши, чтобы не быть 
захваченным Мурком. Потеряв неудачу, он призвал к себе Цезаря, который в это 
время сражался на море у берегов Сицилии с Секстом Помпеем за обладание самой 
Сицилией.
83. Дела же Помпея были в таком положении. Будучи младшим из сыновей Помпея 
Великого, Секст Помпеи вначале испытывал пренебрежительное отношение со стороны 
Гая Цезаря в Испании как неспособный совершить что-либо большее по своей 
молодости и неопытности. Секст Помпеи с небольшой кучкой людей разъезжал по 
океану, занимаясь разбоем и скрывая, что он Помпеи. Когда к нему присоединилось 
для разбоя больше народа и уже образовалась значительная шайка, он открылся, 
что он Помпеи. И тотчас же бродившие без дела и служившие раньше солдатами его 
отца или брата стали сбегаться к нему как к своему вождю. Арабион также прибыл 
к нему из Африки, будучи, как я упоминал выше, лишен отцовского наследия. После 
того как у Помпея собралась таким образом масса людей, дело пошло уже о более 
важных предприятиях, чем морской разбой, и имя Помпея стало популярным во всей 
Испании, наиболее обширной из провинций, тем более что он объезжал ее быстро, 
появляясь то здесь, то там, но избегая встречи с правителями провинций, 
назначенными Гаем Цезарем. Гай Цезарь, узнав об этом, послал Каррину с большим 
войском, чтобы уничтожить Помпея. Последний, обладая более подвижными военными 
силами, истощал противника, то внезапно появляясь, то исчезая, и успел 
завладеть уже некоторыми как мелкими, так и более крупными городами.
84. И Гай послал преемником Каррине Азиния Поллиона для войны с Помпеем. В то 
время как они с одинаковым упорством бо