ия на тех, кто эти 
запасы хранил, занял Анций, Арицию, Ланувий и другие города, причем были и 
такие, которые были захвачены вследствие измены. Когда Марий захватил в свои 
руки подвоз съестных припасов в Рим и по сухому пути, он смело двинулся тотчас 
же на Рим по так называемой Аппиевой дороге, прежде чем могли быть подвезены в 
город припасы из другого места. На расстоянии ста стадий73 от города 
расположились лагерем сам Марий, Цинна и служившие у них командирами Карбон и 
Серторий; Октавий, Красе и Метелл стали против них лагерем у Албанской горы и 
там ожидали дальнейшего хода событий. Хотя они считали, что превосходят врагов 
храбростью и численностью войска, все же они не решались одной битвой 
подвергнуть риску судьбу. Между тем Цинна послал в Рим глашатаев и обещал 
даровать свободу тем рабам, которые перебегут на их сторону. Тотчас же 
перебежало большое количество рабов. Сенат пришел в замешательство, ожидая со 
стороны народа больших эксцессов, если будет продолжаться далее недостаток в 
продовольствии. Поэтому сенат переменил свое решение и отправил к Цинне послов 
для заключения перемирия. Цинна спросил послов: К кому они явились? к консулу 
ли? к частному человеку? Те не знали, что ответить, и вернулись в Рим. Тогда
48
и многие свободнорожденные массами стали устремляться к Цинне, одни из страха 
перед голодом, другие потому, что они и раньше стояли на его стороне и только 
ожидали, как сложатся обстоятельства.
70. Между тем Цинна уже с полным презрением к врагам приближался к городским 
укреплениям и расположился лагерем в расстоянии полета стрелы. В это время 
Октавий и его сторонники из-за происходивших перебежек и посольств к Цинне все 
еще не знали, что делать, пребывали в страхе и не решались что-либо предпринять.
 Сенат находился в очень затруднительном положении. Ему было тяжело отрешить от 
должности жреца Юпитера74, Луция Мерулу, состоявшего консулом вместо Цинны и ни 
в чем не провинившегося. Скрепя сердце, в виду грозивших несчастий сенат снова 
отправил к Цинне послов как к консулу. Не ожидая ничего хорошего, послы просили 
только об одном: пусть Цинна поклянется не производить резни. Принести клятву 
Цинна счел ниже своего достоинства, а обещал только, что по своей воле он не 
будет виновен в убийстве хотя бы одного человека. Октавию же, который по 
обходным дорогам чрез другие ворота вошел в город, Цинна рекомендовал не 
попадаться ему на глаза, чтобы с ним не случилось чего-либо против воли Цинны. 
Вот какой ответ дал послам Цинна, стоявший, как консул, на высокой кафедре. 
Марий, стоявший около кресла Цинны, держал себя спокойно, но по насупленному 
выражению его лицо видно было, какая ожидается резня. Сенат принял условия 
Цинны и приглашал его и Мария войти в город. Сенат понимал, что это дело рук 
Мария, а Цинна только подписался под его условиями. Марий иронически заметил, 
что для изгнанников нет входа в город, И тотчас же трибуны постановили 
аннулировать изгнание Мария и всех прочих, изгнанных в консульство Суллы.
71. Лишь тогда Марий и Цинна вступили в город. Все встречали их Со страхом. И 
прежде всего стало подвергаться беспрепятственному разграблению имущество тех 
лиц, которые, по мнению Мария и Цинны, были их противниками. Октавию они еще 
раньше послали клятвенное ручательство в его безопасности, а жрецы и 
предсказатели предвещали Октавию, что с ним ничего худого не произойдет. Однако 
друзья его советовали ему скрыться. Но Октавий, объявив, что он как консул 
никогда не покинет города, оставив его центральную часть, прошел со знатнейшими 
лицами и с частью войск на Яникул и там сел в
49
консульском одеянии на кресло, имея по сторонам как консул ликторов с 
фасциями75. Когда к Октавию устремился с несколькими всадниками Цензорин, когда 
снова друзья Октавия и стоявшее около него войско убеждали его бежать и даже 
привели к нему коня, Октавий и тогда не двинулся с места и ожидал смерти. 
Цензорин отрубил ему голову и принес ее Цинне. Впервые голова консула была 
повешена на форуме пред ораторской трибуной. Потом и головы всех прочих убитых 
стали вешать там же. И эта гнусность, начавшаяся с Октавия, не прекратилась и 
позже применялась в отношении всех тех, кто был убит их врагами. Тотчас же 
рассыпались во все стороны сыщики и стали искать врагов Мария и Цинны из числа 
сенаторов и так называемых всадников76. Когда погибали всадники, дело этим и 
кончалось. Зато головы сенаторов, все без исключения, выставлялись пред 
ораторской трибуной, Во всем происходившем не видно было ни почтения к богам, 
ни боязни мести со стороны людей, ни страха перед мерзостью таких поступков. 
Мало было того, что поступки эти были дикие; с ними соединились и 
безнравственные картины. Сначала безжалостно людей убивали, затем перерезывали 
у убитых уже людей шеи и в конце концов выставляли жертвы напоказ, чтобы 
устрашить, запугать других или просто чтобы показать безнравственное зрелище.
72, Гай Юлий и Луций Юлий, родные братья, Ацилий Серран, Публий Лентул, Гай 
Нумиторий, Марк Бебий были убиты, будучи захвачены на пути. Красе, преследуемый 
вместе с сыном, во время преследования успел убить сына, сам же был убит 
преследователями. Оратор Марк Антоний укрылся в поместье. Землевладелец спрятал 
его и радушно принял. Но так как он чаще обыкновенного посылал раба на 
постоялый двор купить там вина, то продавец спросил, почему он так часто к нему 
заходит. Раб сказал продавцу на ухо почему и, купив вина, вернулся домой. 
Продавец тотчас же побежал к Марию, чтобы сделать донос. Марий, услышав, 
подскочил от радости и бросился сам расправляться с Антонием. Так как друзья 
удерживали Мария, был послан с отрядом войска в дом, где находился Антоний, 
военный трибун. Антоний, мастер говорить77, зачаровал их длинною речью, причем 
долго и на всякие лады распространялся обо всем и возбудил к себе сожаление. 
Наконец, трибун, не понимая в чем дело, сам вбежал в помещение, занимаемое 
Антонием, и нашел своих солдат
50
слушающими его. Трибун у