руженный эскорт, Лотарь отправился через 
горы в Ломбардию.
        Путешествие оказалось не слишком приятным. По мере того как ломбардские 
города становились с каждым годом сильнее, богаче и самостоятельнее, они все 
менее были склонны принимать притязания империи. Соответственно, они встречали 
очередного носителя этих притязаний холодно, а порой с откровенной 
враждебностью, к которой прибавлялась, когда они видели размеры его войска, 
нескрываемая насмешка. Лотарю приходилось двигаться с осторожностью, проходя 
только через те города, где его непопулярность не была столь очевидна, и 
надеяться на то, что Иннокентий, который уже несколько месяцев находился в 
Италии, сумел собрать достаточно сил, чтобы император мог хотя бы войти в Рим с 
подобающей помпезностью.
        Папа ожидал его около Пьяченцы. Призывы Иннокентия не остались без 
ответа; имперская армия на последней стадии путешествия составляла около двух 
тысяч. Это была весьма скромная армия, но уже не смешная. Более всего 
императору не хватало поддержки с моря. Пиза и Генуя, две великие морские 
республики Северо-Западной Италии, на чью помощь папа полагался, в тот момент 
занимались исключительно ссорами по поводу Корсики и Сардинии, а без их подмоги 
у имперских сил оказывалось мало шансов пред объединенной атакой с суши и моря. 
Но начались осенние дожди, дороги развезло, и Лотарь решил отложить коронацию 
до следующей весны. Тем временем, быть может, удастся убедить воюющие города 
оставить свою рознь ради общего блага.
        В том, что это действительно удалось, большая заслуга принадлежит 
аббату из Клерво. Он появился в Италии вскоре после Рождества; к марту они с 
Иннокентием, чередуя угрозы и посулы, склонили пизанцев к генуэзцев заключить 
перемирие и в следующем месяце вновь появились в лагере Лотаря, готовые к 
походу на Рим. Собравшаяся армия по-прежнему не могла произвести особого 
впечатления своими размерами и мощью; но имперские осведомители доносили, что 
Рожер все еще занят собственными проблемами и, соответственно, нет оснований 
опасаться серьезного противодействия по дороге в Святой город.
        Церковь Святой Агнессы за Стеной сохранилась до наших ней и выглядит 
примерно так же, как в VII столетии, когда ее построили. Перед ней 30 апреля 
1133 г. будущий император собрал свою армию для последнего броска. Уже 
несколько дней Рим был в тревоге. Пизанские и генуэзские корабли поднялись по 
Тибру и теперь угрожающе расположились под стенами; их присутствие, вместе с 
преувеличенными слухами о размерах германского войска, заставили многих римлян, 
включая самого префекта, изменить своим прежним клятвам. Большая часть города 
теперь была открыта для Лотаря и Иннокентия. Их встретили у ворот Франджипани и 
Кореи со своими приспешниками, которые с самого начала противостояли Анаклету; 
они затем препроводили прибывших в соответствующие их достоинству дворцы: 
короля и королеву в старую имперскую резиденцию Оттона III на Авентине, а папу 
в Латеранский дворец. Но правый берег Тибра с замком Сан-Анджело и собором 
Святого Петра, где по традиции проходила имперская коронация, все еще 
оставались в руках Анаклета, а Анак-лет не собирался сдаваться. Лотарь, зная о 
собственной слабости, предложил переговоры, но антипапа дал тот же ответ, 
который давался всегда: представить вопрос о выборах на рассмотрение 
международного церковного трибунала. Если такой трибунал, специально созванный, 
выскажется против него, он подчинится его решению. А до этого он останется в 
Риме, который ему принадлежит. Будь Лотарь один, он, вероятно, принял бы это 
предложение. С его точки зрения, любой вариант был лучше, чем продолжающийся 
раскол в папстве: соперничающие папы могли породить соперничающих императоров, 
а в таком случае его собственное положение оказывалось под угрозой. Но теперь в 
Риме к нему присоединился Бернар; а при Бернаре в качестве сторонника не могло 
быть речи ни о каком компромиссе. Если Анаклета не удалось поставить на колени, 
его следовало игнорировать. Иннокентий был утвержден папой не в соборе Святого 
Петра, а в Латеране, и там же 4 июня с соблюдением всех церемоний, возможных в 
данных обстоятельствах, он короно-вал Лотаря императором Запада, а Риченцу — 
его императрицей.
        Второй раз за полвека один папа осуществлял имперскую коронацию, в то 
время как другой находился в паре миль от него, бессильный и кипящий гневом. В 
предыдущем случае Григория VII спасло только прибытие, не слишком быстрое, 
Роберта Гвискара во главе тридцатитысячного войска. Анаклет не мог рассчитывать 
на что-то подобное; король Сицилии, хотя хранил ему верность, был занят другим. 
К счастью, немедленное спасение не требовалось. Антипапе, хотя и беспомощному, 
ничто не грозило. Никакая атака на правый берег не была возможна без контроля 
за двумя мостами, перекрывавшими реку у Тибрского острова, а все подходы к ним 
прикрывал древний театр Марцела, ныне превращенный в главную крепость Пьерлеони.
 В таких обстоятельствах у императора не было ни сил, ни желания предпринять 
нападение. Теперь, когда его непосредственная цель была достигнута, он думал 
только о возвращении в Германию. Через несколько дней после коронации он и его 
армия удалились; а пизанские и генуэзские корабли уплыли по реке в открытое 
море.
        Для папы Иннокентия отбытие Лотаря стало большой неприятностью. Его 
сторонники в городе сразу же от него отвернулись. Только Франджипани хранили 
верность, но они не могли удержать Рим без посторонней помощи. К июлю 
сторонники Анаклета возобновили свою деятельность, и золото потекло вновь из 
неистощимых сундуков Пьерлеони. В августе бедному Иннокентию вновь пришлось 
отправиться в изгнание. Он скромно выскользнул из своей резиденции — точно как 
три года назад — ив поисках безопасного убежища медленно направился в Пизу.
        
        Не только Иннокентий чувствовал себя преданным. Для мятежников в южной 
Италии весть о том, что император, которого они так долго ждали, пришел и ушел, 
не пошеве