ив пальцем, чтобы им помочь, означала крушение их слабой надежды па 
победу. Последние несколько месяцев они терпели бедстпие. 1133 г. начался 
достаточно хорошо: мятеж под руководством Танкреда из Конверсано захватил всю 
Апулию. Даже Мельфи, первая столица Отвилей, даже Веноза, где четверо 
величайших представителей этого рода, включая самого Роберта Гвискара, были 
погребены, выступили против короля. Но вместе с другими городами, которые 
последовали их примеру, они вскоре пожалели о своей неверности. В самом начале 
весны Рожер прибыл с Сицилии с новой армией — и совсем другой. В прошлом, когда 
он стремился завоевать расположение южноитальянских вассалов, он находил, что 
использование войска, полностью или по преимуществу состоящего из мусульман, 
скорее повредит, нежели пойдет на пользу его репутации; потому он привлекал 
сарацин только в качестве подкрепления для основного войска. Теперь он отбросил 
всякую щепетильность. Его положение было отчаянным, а сарацины проявили себя 
вернейшими из его подданных, на которых не оказывали действия ни посулы 
нормандских баронов, ни папское отлучение. Армия, которая теперь высадилась на 
итальянскую землю, состояла в основном из мусульман; и Рожер прибегнул к этому 
единственному оставшемуся средству, чтобы подчинить себе своих христианских 
вассалов.
        Изменившийся состав войска, похоже, отражал сходное изменение в 
характере самого Рожера. В обеих хрониках, описывающих последующую военную 
кампанию, — является ли автором Фалько, нотарий из Беневенто, ненавидевший 
Рожера, или льстивый Александр из Телезе — мы видим человека беспощадного и 
мстительного. Он всегда был мастером дипломатии и государственной деятельности 
и остался таковым до конца жизни; но события последних двух лет научили его, 
что есть ситуации, когда подобные методы уже бесполезны; и битва при Ночере, 
хотя и оказалась несчастной со всех других точек зрения, убедила его в его 
способности действовать в таких обстоятельствах. Более никогда, если ситуация 
того требовала, он не стремился избежать кровопролития.
        Итак, весной и летом 1133 г. сицилийские сарацины обрушились на 
мятежную Апулию. Начав с Венозы — поскольку, утвердившись в горных городах 
центральных областей, он рассчитывал отрезать Танкреда и его мятежников от их 
ка-пуанских союзников на западе, — король двигался на восток и на юг к морю, 
оставляя за собой пустыню. Никто из сопротивлявшихся не дождался пощады; многие 
были сожжены заживо — так, по крайней мере, утверждает Фалько, который 
призывает Бога в свидетели, что «такой жестокости христиане никогда прежде не 
знали». Корато, Барлетта, Ми-нервино, Матера и другие мятежные крепости пали 
одна за другой, пока наконец Рожер не привел своих сарацин к Мон-теполозо, где 
обосновался Танкред в ожидании неизбежной осады. С ним, пишет аббат из Телезе, 
было сорок рыцарей, присланных Райнульфом Алифанским, под командованием некоего 
Рожера из Пленко — «храбрейшего воина, но крайне враждебного королю»6.
        Стены Монтепелозо не устояли против сицилийских осадных машин; и спустя 
примерно две недели «под звуки труб и громовые крики, вздымающиеся к небесам», 
сарацины ворвались в город. Некоторые из защитников, переодевшись в отрепье, 
дабы в них не узнали рыцарей, сумели спастись, но их предводители не были столь 
удачливы. Кажется, перо дрожит в руке Фалько, когда он пишет:
        «Тогда Танкред и несчастный Рожер (из Пленко) сбросили доспехи и 
попытались спастись в самых темных и мрачных проулках города; но их искали, 
обнаружили и привели к королю Рожеру. О, печаль, ужас, рыдания! О читатель, как 
велико было бы страдание вашего собственного сердца, если бы вы присутствовали 
при этом!! Ибо король объявил, что Рожер должен быть повешен и что Танкред сам, 
собственной рукой, затянет веревку. О, какое несказанное преступление! Танкред, 
как ни горько ему было, не мог не подчиниться королю. Всех воинов охватил ужас, 
и они призывали Бога на небесах отметить столь могущественному тирану и 
жестокому человеку. Затем король приказал, чтобы доблестного Танкреда посадили 
под стражу. Мы слышали, что позже как пленник был отправлен на Сицилию. А затем 
без отлагательств весь город Монтепелозо, его монастыри и все горожане, мужчины,
 женщины и дети, были преданы огню и мечу».
        После падения Монтепелозо сопротивление апулийцев было сломлено, но 
гнев Рожера не утих. Раз уж он решил преподать урок своим подданным, все они 
должны изведать тяжесть королевской руки. Отныне всякий будет знать цену бунта. 
От Трани остались обгорелые руины; в Трое, где делегация горожан в ужасе вышла 
его приветствовать, он казнил на месте пятерых главных членов городского совета,
 а затем сровнял город с землей; выжившие разбежались по окрестным деревням. 
Мельфи постигла схожая судьба; Асколи пришлось не лучше. Наконец 16 октября, 
уничтожив все крупные города Апулии, король и его сарацины вернулись в Салерно; 
19-го они отплыли на Сицилию.
        Рожер мог более не опасаться Апулии, но имелось еще два вассала, 
которых следовало призвать к повиновению. Роберт из Капуи и Райнульф Алифанский 
поспешили в Рим при первых вестях о прибытии Лотаря и послушно присутствовали 
на коронации, несомненно ожидая, что, когда положенные формальности будут 
совершены, император и его армия — какая бы она ни была — отправятся с ними на 
юг, чтобы выступить против короля Сицилии. Они, по-видимому, еще находились в 
Риме, когда Рожер появился в Апулии, быстрый и неожиданный контрудар застал их 
неподготовленными, вдали от своих последователей, которые именно теперь 
особенно в них нуждались. Райнульф вернулся со всей возможной поспешностью, но 
он, похоже, не предпринял ни одной серьезной попытки — если не считать сорока 
рыцарей под командованием несчастного Рожера из Пленко, посланных в Монтепелозо,
 — остановить продвижение короля. Князь Роберт был более осторожен и 
благоразумен. События минувшего лета научили его, что при имеющихся в 
распоряжении силах даже такая ош