чале 1152 г. Конрад Гогенштауфен был готов выступить; Мануил Комнин, 
наведя порядок в собственной империи, собирался присоединиться к нему. 
Венецианцы вновь предложили свои услуги. Папа после долгих колебаний 
присоединился к ним. Между тем мощная антиимперская коалиция, на которую Рожер 
так рассчитывал, рассыпалась. Людовик Французский теоретически оставался 
союзником Сицилии, но смерть аббата Сугерия в предыдущем году лишила его 
ближайшего соратника и в значительной мере свободы действий. Кроме того, все 
мысли Людовика занимал развод с Элеонорой, теперь ставший неизбежностью. Вельф 
и его сторонники два года назад потерпели поражение при Флохберге, от которого 
так не оправились. Венгрия и Сербия окончательно сдались.
        Но как несколькими годами ранее Рожера спас в похожей ситуации Второй 
крестовый поход, так же и теперь судьба пришла ему на выручку 15 февраля 1152 г.
, в пятницу, когда король Конрад умер в Бамберге. За два столетия, прошедшие 
после восстановления империи Отто-ном Великим, он первый из избранных 
императоров не был коронован в Риме — неудача в некотором роде символическая 
для всего его царствования. «Сенека по уму, Парис по наружности, Гектор в 
бою»64 — от него ожидали великих деяний, но он умер, не оправдав надежд, а его 
страна оставалась, как прежде, во власти смут; он так и не стал императором, а 
остался королем-неудачником. Его похоронили в Бамбергском соборе рядом с 
недавно канонизированным императором Генрихом II — его отдаленным 
предшественником, который также не сумел совладать с нормандцами.
        Оттон Фрейзингенский, сводный брат Конрада, рассказывает, что 
присутствие некоторых итальянских врачей — вероятно, из медицинской школы 
Салерно — породило неизбежные слухи о сицилийском яде; но, хотя Рожер 
безусловно радовался избавлению от своего самого опасного врага, нет оснований 
предполагать, что он этому поспособствовал. Конраду было пятьдесят девять лет, 
и на его долю выпало немало тягот; а средневековые хронисты соглашались 
объяснять смерть естественными причинами только в самых несомненных случаях. 
Конрад до конца сохранял ясность рассудка, и его последняя воля, обращенная к 
его племяннику и преемнику герцогу Фридриху Швабскому, заключалась в том, чтобы 
тот продолжал борьбу с так называемым королем Сицилии до победного конца. 
Фридрих ничего лучшего не желал. Подбадриваемый апулийскими изгнанниками, 
жившими при дворе, он сперва даже надеялся следовать изначальному плану Конрада 
и выступить против Рожера немедленно, прихватив имперскую корону по пути. Как 
всегда, передача власти порождала проблемы, и вскоре Фридриху пришлось отложить 
поход на неопределенный срок. В том, что касалось важных кампаний вне Германии, 
смерть Конрада связала ему руки, так же как смерть Сугерия стала помехой для 
Людовика годом раньше. Сицилия получила еще одну отсрочку.
        И эти смерти были только началом. В течение последующих двух лет вслед 
за Конрадом и Сугерием сошли в могилу почти все крупные политические деятели, 
главенствовавшие на европейской сцене в предшествующее десятилетие. Папа 
Евгений внезапно умер 8 июля 1153 г. в Тиволи и упокоился в соборе Святого 
Петра. Он не был великим папой, но за время своего понтификата проявил 
твердость характера, которую мало кто мог в нем подозревать во время его 
избрания. Как многие из его предшественников, он вынужден был покупать 
поддержку римлян, но сам он всегда оставался неподкупным; его мягкость и 
скромность снискали ему искренние любовь и уважение, которых не могло 
обеспечить никакое золото. До самой смерти он носил под папскими одеждами 
грубое белое одеяние цистерцианского монаха; а на его похоронах всеобщая печаль 
была такова, что, по словам епископа Гуго из Остии, «можно было поверить, что 
умерший, который в смерти удостоился таких почестей на земле, уже царствует на 
небесах»65.
        
        Когда вести о смерти Евгения достигли Клерво, сам настоятель быстро 
угасал. По свидетельству самого Бернара, он к этому времени постоянно испытывал 
боль и не мог принимать твердую пищу. Его руки и ноги отекали. Он не мог спать. 
Бернар тоже, по-видимому, оставался в сознании до конца; но в четверг 20 
августа в девять утра он умер в возрасте шестидесяти трех лет. Бернар 
Клервоский — неоднозначная фигура. Нынешние биографы, похоже, не менее 
подвластны его магнетическому обаянию, чем его современники. Они в один голос 
воспевают его скромность, благочестие ьи святость. Если говорить о душевных 
качествах, их панегирики, возможно, оправданны. В политической же сфере 
деятельность святого Бернара представляется по меньшей мере сомнительной. 
История изобилует ситуациями, когда священнослужители играли важную и 
конструктивную роль в государственных делах; но эти церковные иерархи были 
практически всегда также и мирскими людьми, реалистами, способными посмотреть 
на важнейшие проблемы своего времени холодным трезвым взором. Аббат Клерво 
являет нам великолепный пример того, что может произойти, когда это условие не 
соблюдается. Он представлял собой редкий, к счастью, вариант подлинного мистика 
и аскета со склонностью вмешиваться в политику. Его репутация и сила его 
личности создавали ему аудиторию; ораторский дар и напор делали остальное. Его 
слабость заключалась в том, что он жил только чувствами. Он видел мир глазами 
фанатика, черно-белым — черное следовало вытравить всеми возможными средствами, 
а белое — поддержать любой ценой. Едва ли где-нибудь в его письмах или других 
трудах мы найдем хотя бы намек на логические аргументы, а тем более на 
политическое мышление. Такой человек, обретя, по сути, неограниченное влияние и 
авторитет, мог породить лишь хаос; и в большинстве случаев вмешательство 
святого Бернара в мирскую политику приводило к разрушительным последствиям. Он 
уговорил Лота-ря II выступить против Рожера Сицилийского, и этот поход 
окончился — как он только и мог окончиться — крахом, и, вероятно, послужил