едет себя лучше своих предшественников, то их присутствие могло обернуться 
благом для Византии; однако Мануил в этом сомневался. Его ответ Людовику был 
настолько прохладным, насколько мог быть, чтобы не показаться обидным. Он 
предоставит еду и прочие припасы крестоносной армии, но все следует оплатить. 
Кроме того, предводители войска должны, проходя через территории империи, 
принести ему присягу на верность.
        Обращаясь к королю Сицилии, Людовик ощущал себя несколько неловко. Сам 
он формально признал Рожера в 1140 г. и не ссорился с ним; но он знал, что два 
императора не разделяли его симпатий к сицилийскому властителю. То же было 
справедливо и в отношении христианских правителей Востока. Рожер не только 
претендовал на Антиохийское княжество и даже покушался на его реального 
правителя, Раймона из Пуатье, который — для усложнения ситуации — являлся дядей 
юной французской королевы Элеоноры; еще имелся такой неприятный факт, что по 
условиям брака его матери с королем Балдуином, в случае отсутствия прямого 
наследника, корона Иерусалима переходила к нему. Договор позднее объявили 
недействительным, и Балдуин, растратив деньги Аделаиды, бесцеремонно отправил 
ее на корабле обратно в Палермо. Этого оскорбления ее сын никогда не забывал, и 
отношения между Сицилией и государствами крестоносцев складывались плохо. 
Людовик знал, что Рожера никогда не примут с распростертыми объятиями за морем, 
и сомневался, что тот согласится туда отправиться — разве что в качестве 
завоевателя.
        Однако Рожер стал теперь признанным хозяином Средиземноморья — его 
позиции еще укрепились летом 1146 г., когда он, захватив ливийский город 
Триполи, фактически поставил барьер посреди Средиземного моря. Больше ни один 
корабль не мог пройти из одного его конца в другой без согласия Рожера. Таким 
образом, для успеха Второго крестового похода благорасположение короля Сицилии 
было осо-, бенно важно; оставалась только надежда, что он избавит всех от 
лишних хлопот и не станет настаивать на личном участии в экспедиции. На первый 
вопрос Людовик вскоре получил обнадеживающий ответ. Рожер не только заявил о 
своих сим-патиях к крестоносцам; он обещал предоставить в их распоряжение 
корабли и припасы и вдобавок пополнить их ряды большим отрядом сицилийских 
воинов. По второму пункту, однако, его позиция казалась менее 
удовлетворительной; в случае, если его предложение примут, он сам или один из 
его сыновей охотно поведет сицилийскую армию в Палестину.
        Как и большинство дипломатических заявлений короля, этот ответ был 
насквозь фальшивым. Рожер являлся противником Второго крестового похода, как 
его отец являлся противником Первого. Многие прославленные и влиятельные его 
подданные были мусульманами: он понимал их, говорил на их языке, и они 
нравились ему, как можно подозревать, значительно больше, чем французы или 
немцы. Кроме того, он ненавидел франков Леванта. Терпимость стала 
основополагающим принципом в его королевстве; почему же он поддержал движение, 
которое взывало к противоположному, рискуя вызвать недовольство среди 
значительной части собственных подданных?
        В действительности он не собирался принимать на себя крест; в любом 
случае его путь лежал не дальше Антиохии. Для него Крестовый поход означал 
только две вещи — возможность отвлечь двух императоров от атаки на Сицилию и 
надежду на расширение своего влияния на Востоке. Но обе эти цели могли быть 
достигнуты, если он заручится дружбой или поддержкой со стороны короля Франции, 
а для этого просто доброжелательного нейтралитета оказывалось недостаточно. 
Ситуация требовала хоть какого-то проявления энтузиазма, выраженного в такой 
форме, что первоначальная линия поведения могла быть в любой момент изменена, 
усилия — направлены на другие цели, а оружие — обращено против заморских 
государств или, если потребуется, против самого Константинополя.
        Однако когда послы Рожера официально довели до всеобщего сведения его 
предложения на предварительном совеща-нии крестоносцев в Этампе в начале 1147 г.
, король Людовик вежливо отказался. Его союзник Конрад так или иначе решил 
двигаться по суше; даже если бы это было не так, предложение сицилийцев 
казалось непрактичным. Флот Ро-жера, как он ни был велик, не мог взять на борт 
сразу все войска крестоносцев. Пойти на этот вариант означало разделить армию, 
отдав половину ее на милость монарха, известного своим коварством, который в 
сходных обстоятельствах попытался захватить в плен родного дядю королевы, и 
предоставить другой половине следовать долгой дорогой через Анатолию, самый 
опасный участок на всем пути. Эти опасения были вполне оправданны; и, хотя 
отказ Людовика привел к тому, что Рожер полностью устранился от всякого 
активного участия в Крестовом походе, решение французского короля, вероятно, 
было мудрым.
        Нелицеприятное письмо святого Бернара к немецкому духовенству, 
процитированное ранее в этой главе, оказалось даже более близким к истине, чем 
он предполагал. Из-за того что участникам Крестовых походов обещалось полное 
отпущение грехов, армии крестоносцев в Средние века справедливо пользовались 
еще более дурной славой, чем другие войска; и германская армия, насчитывавшая 
примерно двадцать тысяч человек, которые выступили из Ратисбона в конце мая 
1147 г., по-видимому, состояла большей частью из изгоев — начиная с религиозных 
фанатиков и кончая бездельниками и неудачниками всех сортов и преступниками, 
скрывающимися от суда. Вступив в земли Византии, они немедленно начали 
мародерствовать, насилуя, грабя и даже убивая, смотря по настроению. Сами 
предводители показывали плохой пример; в Адрианополе, ныне Эдирне — племянник 
Конрада и заместитель командующего, молодой герцог Фридрих Швабский (вошедший в 
историю под своим обретенным