-Кассино и назначил по собственной 
инициативе комиссию из двух кардиналов и самого Бернара, чтобы проверить 
законность недавнего избрания Райнальда. 17 сентября перед трибуналом, 
состоящим из представителей империи и папства, включая святого Бернара, который,
 как всегда, взял на себя роль главного оратора, избрание Райнальда было 
объявлено незаконным. Несчастному аббату оставалось только положить кольцо и 
посох на надгробие святого Бенедикта; Вибальд, аббат из Ставело, упрямый 
лотарингец, сопровождавший экспедицию с самого начала, был «избран» на его 
место. Нам не рассказывают, какими методами монахов вынудили принять столь 
явного имперского кандидата, но при том, что германская армия стояла лагерем у 
подножия холма, у них, вероятно, не было выбора.
        Здоровье Лотаря стало быстро ухудшаться; и все его приближенные 
понимали, что дни его сочтены. Он и сам это знал, но не хотел останавливаться. 
Он был немец и хотел умереть в Германии. Райнульф, Роберт Капуанский и вассалы 
из Кампании сопровождали его до Аквино, где проходила граница нормандских 
владений. Отсюда, оставив восемьсот своих рыцарей помогать мятежникам после его 
отбытия, император двинулся дальше по дороге, ведущей к Риму, но, не дойдя до 
города, повернул к Палестрине. Для него уже больше не могло идти речи о 
возвращении Иннокентия на престол святого Петра. В монастыре в Фарфе он 
попрощался с папой. С этих пор Иннокентий должен был сражаться сам.
        Хотя они шли со всей скоростью, на которую была способна его павшая 
духом, наполовину разбежавшаяся армия, император достиг подножия Альп только к 
середине ноября. Его спутники умоляли его перезимовать здесь. Болезнь все 
больше овладевала им; будет безумием, говорили они, пересекать Бреннер в такое 
время года. Но старик знал, что не может ждать. Со всей решительностью 
умирающего он настоял на своем и к концу месяца спустился в долину Инна. Но тут 
последние силы покинули его. В маленькой деревуш-ке Брайтенванг в Тироле он 
наконец остановился; его отнесли в бедную крестьянскую хижину; и здесь 3 
декабря 1137 г. в возрасте семидесяти двух лет он умер13.
       
       Глава 4
       ПРИМИРЕНИЕ И ПРИЗНАНИЕ
       
        Благодарим Бога, даровавшего победу церкви... Наша печаль претворилась 
в радость, и наши плачи — в звуки лютни... Бесплодная ветвь, гниюший член был 
отрезан. Негодяй, который ввел Израиль во грех, поглошен смертью и ввергнут в 
чрево ада. Пусть всех подобных ему постигнет та же судьба!
        Св. Бернар о смерти Анаклета 
        (Письмо к Петру, аббату Клюни)
        
        За двенадцать лет, прошедших после его прихода к власти, Лотарь 
Зупплинбургский доказал своим германским подданным, что достоин занимать 
имперский трон. Честный, храбрый и милосердный по меркам своего времени, он 
вернул мир в страну, раздираемую междоусобицами; ревниво относившийся к своим 
императорским прерогативам, он был также искренне верующим человеком и приложил 
много усилий, чтобы исцелить церковь от раскола. В общем, его соотечественники, 
когда он их покинул, были более счастливыми и процветающими, чем во времена его 
вступления на трон. Однако к югу от Альп он, по-видимому, потерял свое чутье. 
Италия для него была незнакомой и чужой страной; ее народу он не доверял и не 
понимал его.
        Так и не решив точно, является ли его главной задачей вернуть в Рим 
истинного папу или сокрушить короля Сицилии, Лотарь не исполнил ни того ни 
другого; отсутствие четкого плана породило в нем неуверенность, которая толкала 
его к проявлению нехарактерной для него жестокости, с одной стороны, и к 
опасной беспечности — с другой.
        Он слишком поздно понял, что его демонстрация собственного могущества в 
континентальных владениях короля Сицилии была борьбой с тенью и что 
единственным способом подчинить Рожера являлось его полное уничтожение. Если бы 
император бросил все свои силы с самого начала на морскую атаку против Палермо, 
он мог бы преуспеть; но ко времени, когда он осознал необходимость подобного 
шага, его армия готова была взбунтоваться, папа из союзника все более 
превращался в антагониста, а сам он, ослабевший от усталости, непривычного 
южноитальянского климата и быстро развивающейся болезни, медленно умирал.
        Прошло меньше трех месяцев после того, как имперская армия покинула 
Монте-Кассино, когда императрица Ричен-ца закрыла глаза своему мертвому мужу; 
но к этому времени Рожер уже восстановил контроль над большей частью своей 
территории. Трудно найти более убедительное оправдание его политики в минувший 
год. Короля приветствовали в Салерно, когда он туда прибыл в начале октября; а 
на его пути через Кампанию никто не выступил против него, хотя вновь прибывшие 
сарацинские войска сеяли смерть и разрушения. Капуя пострадала сильнее всего. 
Роберт находился в Апулии, но на его город, если верить Фалько, словно 
обрушился ужасный ураган, а население было истреблено огнем и мечом. «Король, — 
продолжает хронист, — приказал полностью разорить город... его воины разграбили 
церкви и обесчестили женщин, и даже монахинь». Фалько, как мы знаем, при всем 
своем желании не мог быть объективным, но, даже делая скидку на его ненависть к 
нормандцам, мы можем заключить из его описаний, что Рожер вновь решил преподать 
урок мятежным городам, как он это сделал после предыдущего апулийского 
восстания. Беневенто он пожалел из уважения к его статусу папского города; 
Неаполь тоже легко отделался после того, как герцог Сергий во второй раз за три 
года пал к ногам короля и поклялся в верности. Немногие простили бы вторую 
измену, но Рожер по природе был милосердным челов