ь умышленно подстроена им 
самим и Гвемаром, который незадолго до того предоставлял ему убежище и являлся 
одним из главных тайных покровителей лангобардских сепаратистов? Не исключено. 
Однако, как утверждает Э. Иорансон в своей книге "Начало нормандского 
владычества в Италии", оба рассказа легендарны и вполне вероятно, что первые 
нормандцы были в Италии просто изгнанниками, которых подговорил вмешаться в 
лангобардские дела папа Бенедикт VIII в качестве части своей антивизантийской 
политики. Мы этого никогда не узнаем. Но исходила ли инициатива от князя, 
патриота или папы и были ли те, к кому он обращался, беглецами или паломниками, 
в одном сомневаться не приходится: он достиг цели. Весной 1017 г. первые 
молодые нормандцы были уже в пути.
        
       Глава 2.
       ПРИБЫТИЕ
        
        И их народ чрезвычайно умножился, так что поля и леса не могли более 
давать им все необходимое... и тогда эти люди ушли, покинули то, что было 
скудным, в поисках изобилия. Но они не хотели, как многие, кто пускался по 
свету, служить другим; но, как древние рыцари порешили, что все будут им 
подчиняться, признавая их верховными правителями. И так они подняли оружие, 
оставили мирную жизнь и совершили великие деяния и рыцарские подвиги.
        Аматус, I, 1. 2
        
        Возможно, лангобардские предводители не наводили никаких справок о 
воинах, чьей помощи они добивались, и единственным критерием отбора являлась 
мощная доблесть. Весть об этом приглашении быстро распространилась по городам и 
манорам Нормандии, и истории о южных прелестях, бессилии местных жителей и 
богатом вознаграждении, которое ожидает любого нормандца, готового совершить 
путешествие, без сомнения, не теряли ничего в пересказе. Эти истории 
придумывались в расчете на самую подвижную группу нормандского населения, 
поэтому первый отряд нормандских воинов в Италии если и походил внешне на 
«древних рыцарей» Аматуса, по сути имел мало общего с рыцарями каролингских 
легенд, чьи подвиги они хрипло воспевали. Основную массу составляли младшие 
сыновья рыцарей и землевладельцев, которые, не имея собственных наследственных 
земель, мало были привязаны к своему дому; к ним присоединилась значительно 
менее уважаемая группа профессиональных наемников, игроков и авантюристов, 
привлеченных легкими деньгами. По дороге, особенно в Бургундии и Провансе, к 
ним присоединился обычный сброд - беглые преступники, разбойники и прочие. 
Летом 1017 г. армия пересекла реку Гарильано, по которой проходила южная 
граница Папской области, и направилась в Капую. Там, возможно по 
предварительной договоренности, их с нетерпением поджидал Мелус с собственным 
войском в полной готовности и горевший желанием драться.
        Для лангобардов единственный шанс на успех состоял в том, чтобы 
атаковать византийцев до того, как они успеют оценить возникшую ситуацию и 
вызовут подкрепление, поэтому Мелус был прав, внушая своим новым союзникам, что 
они не должны терять время. Он повел их через границу в Апулию, и они застали 
врага врасплох. С приходом зимы, когда военные кампании первого года 
завершились, бунтовщики могли похвастаться несколькими крупными победами и с 
полным правом отпускали шутки по поводу женоподобия греков; к сентябрю 1018 г. 
они изгнали византийцев из всех земель от Форторе на севере до Трани на юге. В 
октябре, однако, в войне наступил перелом.
        На правом берегу реки Офанто, примерно в четырех милях от 
Адриатического моря, большая скала по-прежнему вздымается над равниной, где в 
216 г. до н. э. карфагенская армия под командованием Ганнибала нанесла римлянам 
одно из самых кровавых и сокрушительных поражении за всю их историю. Здесь же, 
двенадцать веков и тридцать четыре года спустя, лангобардские и нормандские 
объединенные силы под командованием Мелуса потерпели еще большую 
катастрофическую неудачу в сражении с византийской имперской армией, ведомой 
величайшим из катапанов Василием Боиоаннесом. По настоянию Боиоаннеса император 
Василий II прислал из Константинополя большое подкрепление: Аматус пишет, что 
греки роились на поле, как пчелы, вылетавшие из улья, а их копья напоминали 
заросли тростника. Но здесь сыграло роль и другое немаловажное (если не 
главное) обстоятельство: Василий укрепил армии своими собственными северными 
воинами - отрядом варяжской гвардии, большим войском викингов, присланным ему 
тридцать лет назад от князя Владимира из Киева как выкуп за сестру. Лангобарды 
сражались храбро, но напрасно; почти все были перебиты, и с ними погибла 
последняя надежда Мелуса на независимость лангобардов в Апулии. Сам он сумел 
спастись и после месяцев бесцельных скитаний по герцогствам и папским владениям 
нашел приют при дворе императора Западной империи Генриха II в Бамберге. Там он 
умер двумя годами позже, сломленный и разочарованный. Генрих, как главный 
соперник Византии в борьбе за главенство в южной Италии, поддерживавший Мелуса 
в прошлом, почтил его пышными похоронами и великолепным надгробием в новом 
соборе; но ни искусство создателей памятника, ни пустой титул герцога 
Апулийского, дарованный ему Генрихом незадолго до смерти, не могли скрыть того 
факта, что Мелус проиграл и, что еще хуже, в своем стремлении принести свободу 
собственному народу он совершил нечто, сделавшее эту свободу вовсе недостижимой.
 Он привел в страну нормандцев.
        Они тоже сражались храбро и понесли большие потери при Каннах. Их вождь,
 некий Жильбер, пал на поле битвы, и ряды войска сильно поредели. Но нормандцы 
перегруппировались после сражения и выбрали предводителем брата Жильбера - 
Райнульфа. Теперь, когда Мелус бежал, они должны были полагаться на самих себя, 
по крайней мере до тех пор, пока не найдут новог