чался новый этап сицилийской авантюры.
        
        Из Мессины было два пути к владениям Ибн Хаваса. Кратчайший вел вдоль 
берега на юг примерно до Таормины, а оттуда в глубь острова, по долине 
Алькантары вдоль северных склонов Этны на центральное плато. Ибн ат-Тимнах 
предпочел, однако, повести своих нормандских друзей другой дорогой, пройдя 
через те земли, жители которых, хотя формально оставались его подданными, в 
последнее время стали проявлять непокорство. Им, несомненно, полезно было 
посмотреть на нормандскую армию вблизи. Кроме того, Роберт мог по пути принять 
официальные изъявления лояльности от Рометты, без которой нельзя было держать 
горные перевалы и тем самым контролировать западные подходы к Мессине.
        
        Рометта была тогда, как и сейчас, отлично защищена самой природой; 
вдобавок сарацины как следует ее укрепили. Для Георгия Маниака в 1038 г. она 
оказалась крепким орешком; она могла стать серьезным препятствием и для Роберта 
Гвискара в 1061 г.; к счастью, однако, ее командующий хранил верность Ибн 
ат-Тимнаху. Во второй раз за четыре месяца он приветствовал нормандцев с 
радостью. Явившись без промедления в нормандский лагерь, он преклонил колени у 
ног Гвискара, поклялся ему в верности на Коране и преподнес ему среди прочих 
даров ключи городских ворот и цитадели. Рометта стала последним элементом в той 
системе оборонительных сооружений, которой Гвискар окружил Мессину, и теперь, 
наконец, он обрел требовавшуюся свободу действий.
        Хотя и раздраженный, как всегда, медлительностью пехоты - Аматус 
сообщает, что Роберт со своими рыцарями всегда мчался галопом впереди войска и 
затем должен был ждать, когда его догонят пешие воины, - герцог продвигался 
вперед с удивительной скоростью. За два дня путешествий он добрался из Рометты 
в Фаццано, к подножию перевала, ведущего к так называемому peanura di Maniace, 
плато, на котором гигант Георгий и первый из молодых Отвилей встретились за 
двадцать один год до того. Здесь Роберт дал отдых своей замученной армии, До 
сих пор нормандцы не встретили серьезного противодействия; население областей, 
через которые они шли, было в основном христианским, и местные жители 
приветствовали воинов с искренним - хотя, как им вскоре предстояло понять, 
напрасным - воодушевлением. Но, перейдя реку Симето, нормандцы оказывались на 
вражеской территории; и соглядатаи уже донесли о большой армии, которую Ибн 
аль-Хавас собирал против них в Энне. Марш продолжался, но теперь Гвискар был 
более осмотрителен. В Чентурипе он столкнулся с первым препятствием. Его атака 
на город встретилась с сильным сопротивлением, и, чтобы не рисковать потерями, 
которых он не мог себе позволить, Роберт снял осаду почти сразу же, оставив 
город невзятым. Короткая вылазка на восток оказалась более удачной: Патерно 
сдался без борьбы, мусульмане при приближении нормандцев, как пишет Аматус, 
растаяли, "словно воск на огне". А затем, поскольку хваленая сарацинская армия 
все еще находилась где-то за много миль и не спешила показываться, Роберт 
свернул вправо и повел свое войско по долине Диттайно, углубляясь все дальше во 
вражеские земли, пока не разбил лагерь среди водяных мельниц непосредственно 
под скалой Энны.
        Из всех горных крепостей Сицилии Энна располагалась на самой большой 
высоте и была самой грозной. Двумя веками раньше сарацины сумели отбить ее у 
греков, только взобравшись один за другим по сточной трубе. Штурмовать Энну, 
очевидно, не имело смысла, и Роберт, понимавший, что у него нет времени до того 
момента, когда зима заставит его отступить, не хотел начинать осаду. Поэтому он 
сознательно вел себя крайне вызывающе: расположившись под самым носом Ибн 
аль-Хаваса, он всячески провоцировал его выйти и преподать нормандцам тот 
суровый урок, который, по слухам, для них приготовили. Все же сарацины 
сдерживались; в течение четырех дней разочарование нормандцев постепенно росло; 
они ждали, разоряя окрестности и стараясь причинить как можно больший ущерб, 
чтобы вынудить эмира к действиям. На пятый день они преуспели.
        Невозможно (как часто бывает, когда речь идет об этом историческом 
периоде) правильно оценить численность участников сражения. Мы знаем от 
Малатерры, что сарацинская армия насчитывала пятнадцать тысяч человек; возможно,
 он преувеличивает, но ничего неправдоподобного в его утверждении нет. Во 
всяком случае, ясно, что нормандцы во много раз уступали противнику в 
численности. Войско Роберта Гвискара вначале насчитывало около двух тысяч 
человек. Он оставил сильный гарнизон в Мессине и, возможно, другие в Рометте и 
еще где-то. Ибн ат-Тимнах мог усилить нормандскую армию некоторым количеством 
сарацинских ренегатов, но не похоже, что их было много, поскольку о них не 
упоминается ни в одной из хроник. Вероятно, Малатерра, оценивающий силы Роберта 
примерно в семь сотен воинов, недалек от истины.
        И все же битва при Энне закончилась ошеломительной победой нормандцев. 
География, как и арифметика, была против них: у них не было ни крепости, куда 
они могли бы отступить для отдыха или перегруппировки сил, ни запасов оружия и 
провианта. Но мужество имелось у них в избытке, а главное, они хорошо знали, 
что такое дисциплина - причем в той ее разновидности, с которой сарацины раньше 
никогда не сталкивались. К этим двум факторам добавился новый и мощный 
религиозный подъем. Христианский пыл вел их вперед, когда, исповедовавшиеся и 
причастившиеся, еще слыша мысленно великолепную речь Роберта, они бросились в 
битву. В итоге первое большое сражение на сицилийской земле и вообще в истории 
между нормандцами и сарацинами окончилось разгромом сарацин. Пять тысяч воинов 
Ибн Хаваса укрылись в своей крепости; остальные к наступлению ночи лежали 
мертвые или умирающие на берегу реки. Потери нормандцев были ничтожны.
        Не считая добычи, эта победа не принесла никаких ощутимых резул