рмандцев врасплох, неожиданно сами оказались в 
окружении. Немногие из них уцелели.
        Рожер поспешил закрепить свой успех, полагая, что Мессина теперь 
осталась без защитников. Он со своими людьми подошел к городу в тот же вечер, и 
на рассвете следующего дня началась атака. Но теперь настал черед удивляться 
нормандцам. Несмотря на потери, жители Мессины, мужчины и женщины, вышли 
защищать свой город. Рожер понял, что просчитался. Легкой победы ждать не 
приходилось, а его крошечная армия запросто могла погибнуть вся, если Ибн Хавас 
надумает послать войско на помощь обороняющимся. Рожер приказал отступать. Это 
дало сарацинам надежду, в которой они так нуждались, и окончательно изменило 
ход битвы. Всего через несколько минут отступление нормандцев превратилось в 
бегство от яростно преследовавших их мессинцев. Рожер потерпел поражение, но 
худшее ожидало его впереди. Противные ветры предыдущего дня были прелюдией к 
сильному шторму, который обрушился на корабли у Фаро. Погрузка, которая перед 
тем представляла трудности, теперь стала невозможной. Три дня нормандцы ждали 
на открытом берегу, отрезанные сарацинами от любого убежища, и отбивали, как 
могли, их постоянные атаки. Как откровенно сообщает Аматус, "замерзшие и 
испуганные, они были в самом жалком состоянии". Наконец, море успокоилось, и 
нормандцы смогли уплыть, но вскоре их перехватил сарацинский флот из Мессины, и 
последовавшее морское сражение продолжалось до самого входа в гавань Реджо. 
Один нормандский корабль затонул; другие, побитые, но все еще державшиеся на 
плаву, прорвались в порт, чтобы выгрузить своих измученных и дрожащих 
пассажиров. Экспедиция, начавшаяся столь многообещающе, окончилась чем-то 
напоминающим фиаско.
        Вина полностью ложилась на Рожера. При всей его храбрости, ему еще не 
хватало опыта, чтобы знать, что в военном искусстве осторожность - столь же 
ценное качество, как смелость. Своими успехами в последние сорок лет нормандцы 
были во многом обязаны тому факту, что они, за исключением некоторых случаев в 
пору своего наемничества, никогда не искали битвы, если не были твердо уверены 
в победе; также, поскольку возможность пополнять войско до сих пор 
обеспечивалась в основном притоком свежих сил из Нормандии, они никогда не 
рисковали зря жизнью своих людей. Рожер за прошедший год дважды совершил и то и 
другое. Судьба экспедиции Маниака в 1040 г. - в которой принимали, вероятно, 
участие несколько старых рыцарей из его окружения, - должна была напомнить ему, 
что сарацины, разобщенные или нет, будут сражаться упорно и яростно, чтобы 
сохранить свой остров; и этот самоочевидный факт подтверждался опытом самого 
Рожера, который он получил годом раньше. Пускаться еще в одну сумасбродную 
эскападу, не спланировав и не подготовив соответствующим образом экспедицию, 
собрать войско за несколько дней, чтобы выступить на стороне неуравновешенного 
и коварного эмира, представлялось верхом безответственности, и последствия 
этого шага были полностью заслуженными.
        Надо надеяться, Роберт Гвискар поговорил серьезно со своим братом, 
когда присоединился к Рожеру в Калабрии в следующем мае. Он привел с собой все 
военные силы, которые без риска мог отозвать из Апулии. Весенняя военная 
кампания прошла успешно, осада с Мельфи была снята, Бриндизи и Ория отбиты. 
Несколько городов на "каблуке" еще оставались в руках византийцев, но основная 
масса греческой армии отступила в Бари, и было непохоже, что они задумывают в 
ближайшее время новое нападение. Шести месяцев ясной погоды, подходящей для 
военных экспедиций, вполне могло хватить, чтобы захватить Сицилию прежде, чем 
на нее опустится зима. Имелись и другие причины - кроме естественного 
нетерпения, - которые заставляли Роберта начать вторжение на остров так быстро, 
как только возможно. Ибн аль-Хавас, полностью осведомленный о намерениях 
нормандцев, уже усилил гарнизон Мессины восемьюстами всадниками, а ее флот - 
двадцатью четырьмя кораблями, и было ясно, что, чем дольше нормандцы прождут, 
тем более жестокое сопротивление они встретят. Роберт беспокоился также о своих 
апулийских вассалах. Византийское вторжение заняло их на несколько прошедших 
месяцев, но теперь, когда греки отступили, в рядах нормандцев вновь возникло 
брожение. Требовалось предложить им какую-то долгосрочную программу, дерзкий и 
вдохновляющий план новых завоеваний, который заставил бы их объединиться под 
командой своего предводителя для войны против общего врага, Рожер тоже рвался в 
бой. Прежние неудачи ничуть не обескуражили его, и он всю весну разрабатывал 
планы и занимался подготовкой главной экспедиции. Если основные силы не 
выступят в поход, он мог опять пуститься во все тяжкие на свой страх и риск.
        Уже через несколько дней после прибытия Гвискара в Реджо войска 
приготовились к отплытию. Даже по меркам того времени армия была не очень 
большой - ее общая, как единодушно уверяют все источники, численность 
составляла около двух тысяч человек, с рыцарями и пешими воинами примерно в 
равных пропорциях. В действительности Роберт изначально рассчитывал на большее, 
но ситуация в Апулии не позволяла надеяться на то, что он в обозримом будущем 
сможет радикально увеличить численность своей армии. При хорошем командовании и 
такого войска вполне достаточно. После февральского краха стало ясно одно. 
Никакая армия не добьется успеха без обеспечения надежных связей с материком. 
Это означало контроль над проливами, что, в свою очередь, требовало овладения 
Мессиной. Печальный опыт Рожера доказывал, что задача эта не из легких, но 
выбора у нормандцев не было, особенно теперь, когда сарацинский флот получил 
такое мощное подкрепление. Лучшим козырем в подобных обстоятельствах 
оказывалась внезапность.
        
        В середине мая 1061 г. ночи были темными и тихими. Новая луна 
народилась в двадцатых числах. Вероятно, 18 мая или около того безлунной ночью 
нормандский авангард из примерно двухсот семидесяти рыцарей под 
предводительством Рожера де Отвиля на тридцати кораблях незаметно покинул 
гавань Санта-Мария-дель-Фаро и спустя несколько часов высадился на пус