атью годами раньше Генрих III в присутствии папы Климента вернул Капую 
Пандульфу и тем самым ясно дал понять, что считает это княжество имперским 
владением. Действия папы Николая II в отношении Сицилии представляются еще 
менее обоснованными; остров никогда не входил в число папских владений, и 
единственным основанием для того, чтобы заявлять какие-то права на него, мог 
служить так называемый Константинов дар - документ, согласно которому император 
Константин I якобы передал папе Сильвестру I и его преемникам светскую власть в 
"Риме и всех провинциях, местностях и городах Италии и западных областях". Этот 
документ служил главным аргументом в пользу всех притязаний престола святого 
Петра вплоть до XV в., когда, к великому замешательству клириков, было доказано,
 что он является подделкой, бесстыдно состряпанной в папской курии семью веками 
ранее33.
        Но никто не собравшихся в Мельфи в тот августовский день не задавался 
подобными каверзными вопросами. Папа Николай мог проявить щедрость, ибо она 
окупалась сторицей. Конечно, он от лица папства поддержал наиболее опасную и 
потенциально разрушительную силу в южной Италии; но, подтвердив права обоих 
предводителей, чьи отношения, как он знал, были натянутыми, он обеспечил все 
гарантии того, что эта сила никогда не сможет полностью объединиться. Более 
того, Ричард из Капуи и Роберт Гвискар принесли ему клятвы, в результате чего 
положение папства коренным образом изменилось. По счастливой случайности, в 
библиотеке Ватикана сохранился полный текст клятвы Роберта - один из наиболее 
древних дошедших до нас текстов такого рода. Первая часть, касающаяся ежегодной 
ренты, которая должна уплачиваться Риму и составляет двенадцать павийских монет 
за каждую упряжку быков, имеющуюся в его владениях, не очень интересна; но 
вторая заключает в себе многое:
        "Я, Роберт, милостию Божией и святого Петра герцог Апулии и Калабрии и, 
если кто-то из них поможет мне, в будущем герцог Сицилии, буду с этого времени 
и впредь верен римской церкви и Вам, папа Николай, мой господин. Никогда я не 
приму участия в заговоре или другом начинании, в результате которого Вы можете 
лишиться жизни, или Вашему телу будет причинен вред, или Ваша будет свобода 
отнята у Вас. Я также не открою ни одному человеку секрета, который Вы 
поведаете мне, повелев его хранить, если только это не причинит Вам вреда. 
Везде и против всех врагов я останусь, насколько это будет в моих силах, 
союзником святой римской церкви, дабы она могла сохранять и приумножать 
владения святого Петра. Я предоставлю Вам любую помощь, какая потребуется, 
чтобы Вы могли нанимать в почете и в безопасности папский престол в Риме. Что 
до владений святого Петра и княжества (Беневенто), я не сделаю попыток 
вторгнуться в них или даже разорить их (sic) без Вашего дозволения или 
дозволения Ваших преемников, облеченных доверием блаженного Петра. Я буду 
честно выплачивать, каждый год, римской церкви условленную ренту за земли 
святого Петра, которыми я владею или буду владеть. Я отдам Вам церкви, которые 
ныне находятся в моих руках, со всем их имуществом, и сохраню их в подчинении 
святой римской церкви. Если Вы или кто-то из Ваших преемников расстанется с 
этой жизнью прежде меня, я буду, по совету главных кардиналов, а также 
духовенства и мирян Рима, трудиться для того, чтобы папа был избран и утвержден 
с почестями, достойными святого Петра. Я буду верно соблюдать в отношении 
римской церкви и Вас обязательства, которые я сейчас принял, и буду поступать 
подобным образом в отношении Ваших преемников, которые взойдут на престол во 
славу благословенного Петра и которые подтвердят права и титулы, которые 
даровали мне Вы. Да поможет мне Бог и Его святое Евангелие".
        Церемонии закончились, папа Николай вернулся в Рим со своей свитой, 
которая теперь пополнилась большим отрядом нормандцев. Ричард, чья клятва, 
предположительно, напоминала клятву Роберта, двинулся в Капую, в то время как 
Роберт поспешил присоединиться к своей армии в Калабрии, осаждавшей небольшой 
город Кариати. Все трое, наверное, были довольны тем, что они сделали.
        Другие, однако, не разделяли их удовлетворения. Гизульф из Салерно 
пережил новый удар, задевавший его права и гордость. Его отчаянная надежда 
получить поддержку папы в войне против ненавистных нормандцев рухнула, и перед 
ним маячили только мрачные перспективы постепенного ослабления его власти во 
все уменьшающихся владениях; постоянной зависимости от милостей князя Капуи и 
весьма ненадежной поддержки своего зятя Роберта Гвискара.
        Римские аристократы, озлобленные и напуганные, вернулись в свои затхлые 
дворцы. Византийцы поняли, что потеряли последний шанс сохранить то, что 
осталось от их итальянских владений. А Западная империя, урезанная в своих 
правах при выборах папы, столкнулась с новым альянсом, столь же грозным в 
военном отношении, как и в политическом; а теперь в довершение всего вынуждена 
была наблюдать в бессильном молчании, как огромные территории, принадлежащие 
империи, переходят в руки нормандских разбойников. Реакция имперских властей на 
действия папы Николая в описании не нуждается. К счастью для Италии, Генрих IV 
еще оставался ребенком; будь он на несколько лет старше, он не стал бы терпеть 
подобное отношение. Имя папы с тех пор демонстративно опускалось в молитвах во 
всех церквях империи, но едва ли Николая - или Гильдебранда - это очень 
заботило.
        
       Глава 11
       ВТОРЖЕНИЕ
        
        Италия без Сицилии немыслима: она - ключ ко всему.
        Гете. Письмо из Палермо. 
        Апрель 1787 г.
        
        Инвеститура Роберта Гвискара в Мельфи и его последующая клятва папе 
Николаю не оставляли никаких сомнений в том, на что будут отныне направлены его 
честолюбивые замыслы. Сицилия, зеленая и плодородная, лежащая едва ли в трех 
или четырех милях от материка, была не только очевидной целью и естественным 
продолжением того великого продвижения на юг, которое привело нормандцев из 
Аверсы к южным границам Калабрии; она являлась логовом сарацинс