как он приносил клятву императору. Эта процедура,
 изначально достаточно гибкая и еще больше утратившая определенность, после 
того как ее толковали по-всякому в течение более чем двух столетий, неизбежно 
порождала злоупотребления. Помимо того что указ отдавал власть над папством в 
руки римской аристократии, он подразумевал зависимость от империи, которая, 
хотя и уравновешивалась необходимостью для каждого императора принять папскую 
коронацию в Риме, не согласовывалась с идеей Гильдебранда о верховенстве папы. 
Теперь, когда в Риме царило смятение, в Германии на троне сидел ребенок, а папа 
имел за своей спиной военную мощь нормандцев, настал момент положить конец 
прежней порочной практике.
        В апреле 1059 г. папа Николай собрал синод в Латеранском дворце, и там 
в присутствии 113 епископов (Гильдебранд, как всегда, находился рядом) 
провозгласил декрет, который с одним или двумя позднейшими дополнениями по сей 
день определяет процедуру выбора папы. Прежде всего, ответственность за 
избрание нового папы теперь возлагалась на кардиналов, при этом 
кардиналы-епископы должны были следить за выборами, чтобы предотвратить симонию.
 Только после избрания кардиналами кандидатура нового понтифика утверждалась 
остальным духовенством и народом Рима. На словах признавалась связь с имперской 
властью, отраженная в нарочито туманном требовании, что избирающие должны 
относиться "с надлежащим почтением к Генриху, ныне королю и, надеемся, будущему 
императору", и тем его преемникам, которые лично получат подобные права от 
Святого престола; но смысл этого заявления не вызывал сомнений: в дальнейшем 
церковь будет сама решать свои проблемы и не станет слушать ничьих приказов.
        Это был смелый шаг, и даже Гильдебранд не отважился бы на него, если бы 
не нормандцы. И империя, и римская знать получили пощечины, хотя и в 
дипломатической форме, и обе могли попытаться сейчас или позднее вернуть свои 
прежние привилегии с помощью вооруженной силы. Но переговоры Гильдебранда с 
князем Капуи, не говоря уж о недавних событиях в Галерии, придали ему - а через 
него церкви в целом - уверенность. Все три сотни нормандцев из Капуи заставили 
его главных врагов отступить в замешательстве; сколько же можно было сделать, 
если призвать все нормандские силы из Апулии и Калабрии под папские замена? 
Такая поддержка позволила бы церкви избавиться от последних тенет политической 
зависимости и провести самые смелые реформы, не опасаясь за последствия. Кроме 
того, после событий 1054 г. взаимоотношения между Римом и Константинополем не 
оставляли надежды на быстрое разрешение теологических споров; потому, чем 
быстрее извращенное учение греков окончательно утратит свои позиции на юге 
Италии, тем лучше. Нормандцы, установившие наконец терпимые отношения со своими 
ломбардскими подданными, вытеснили византийцев отовсюду, кроме нескольких 
городов в Апулии - в частности, Бари - и "пальца" Калабрии. Предоставленные 
сами себе, они быстро довершили бы дело, а затем, вероятно, принялись бы за 
неверных в Сицилии. Нормандцы были самым деятельным народом на полуострове и, 
при всех грехах, латинянами. Разве не следовало поддерживать их, вместо того 
чтобы им противодействовать?
        Ричард и Роберт со своей стороны хотели союза с римской церковью. Они и 
их соплеменники могли в прошлом причинять зло отдельным церквям и монастырским 
общинам, но всегда - даже у Чивитате - выказывали уважение к папе и взялись за 
оружие только для самозащиты, когда все их попытки решить дело миром 
провалились. Они были не настолько сильны, чтобы отказываться от возможности 
отвести раз и навсегда угрозу совместного наступления империи и папства или 
заручиться поддержкой папы в войне против любого другого врага - византийцев, 
тосканцев или сарацин. Но при этом их могущества вполне хватило, чтобы 
беседовать с папой на равных. Их сердца были полны самых радужных надежд, когда 
Николай II покинул Рим в июне 1059 г- с внушительной свитой кардиналов, 
епископов и других клириков, чтобы - возможно, по приглашению Роберта Гвискара 
- посетить Мельфи.
        Медленно и величественно папская процессия проследовала через Кампанию. 
Она остановилась в Монте-Кассино, где к ней присоединился Дезидерий, ныне 
официальный представитель папы на юге и, таким образом, фактически его посол у 
нормандцев; она пересекла горы и вышла к Беневенто, где Николай собрал синод; 
далее папа проследовал к Венозе, где освятил новую церковь Пресвятой Троицы, 
место погребения старших Огвилей и, соответственно, главную святыню нормандцев 
в Италии. В конце августа папа со своей свитой прибыл в Мельфи. У городских 
ворот его ожидала внушительная толпа, состоящая из нормандских баронов во главе 
с Ричардом из Капуи и Робертом Гвискаром, поспешно вернувшимся из калабрийской 
кампании, чтобы приветствовать блистательного гостя.
        Синод в Мельфи, который послужил формальным поводом для папского визита,
 не оставил следа в истории. Его основной целью было восстановить целомудрие 
или по крайней мере навязать целибат среди духовенства южной Италии, и с этой 
точки зрения - несмотря на то, что епископ Транийский был публично лишен сана в 
присутствии сотни равных ему по званию, - судя по свидетельствам более поздних 
источников, он не принес никаких результатов. Но визит Николая II в Мельфи имел 
историческое значение и для нормандцев, и для папства, ибо за ним последовало 
их формальное примирение. Для начала папа подтвердил права Ричарда на титул 
князя Капуи, а затем официально признал Роберта герцогом Апулии, Калабрии и, 
хотя до сих пор нога Гвискара не ступала на остров, Сицилии.
        На каком основании папа столь щедро даровал нормандцам земли, на 
которые никогда не претендовали ни он, ни его предшественники, - остается 
неясным. Если говорить о материковой Италии, он, судя по документам, исходил из 
того факта, что Карл Великий двумя столетиями раньше даровал папству герцогство 
Беневенто. Границы княжества тогда не были четко определены и с той поры 
несколько раз сдвигались, возможно, в какой-то момент (хотя в XI в. это было не 
так) оно включало в себя все территории к югу от города. Однако всего 
двенад