сражаться 
и были убиты до последнего.
        Стоя высоко на крепостных валах Чивитате, папа Лев наблюдал за битвой. 
Он видел, что половина его армии позорно бежала, а другая половина была 
безжалостно вырезана. Его византийские союзники его оставили; если бы они 
прибыли вовремя, битва могла бы окончиться совсем по-другому, но они никогда не 
осмелятся напасть на нормандцев в одиночку. И теперь ему предстояло пережить 
еще одно унижение: жители города, пытаясь войти в доверие к нормандцам, 
отказались предоставить ему убежище и выдали его врагам. Но нормандцы, хотя и 
победили, не могли наслаждаться своим триумфом. В последние несколько часов они 
были слишком заняты швабами, чтобы помнить о своем главном противнике; теперь, 
глядя на гордого печального человека, стоящего перед ними, они почувствовали 
себя побежденными. Упав на колени, они умоляли папу простить их. Через два дня, 
торжественно похоронив павших, которые были погребены здесь же, на поле битвы, 
нормандцы сопроводили папу в Беневенто.
        Лев IX оказался в двусмысленном положении. Он не был в прямом смысле 
слова пленником. Вопреки ожиданиям, с ним и его приближенными обращались 
почтительно и любезно. Как указывает Аматус: "Папа был испуган, а клирики 
дрожали. Но победоносные нормандцы подбодрили их, дав папе гарантии 
неприкосновенности, доставили его со всей свитой в Беневенто, снабжая его по 
дороге хлебом и вином и всем, в чем он мог нуждаться" (III, 38). С другой 
стороны, хотя он мог исполнять свои обязанности папы, он не был совершенно 
свободен в действиях, ибо вскоре понял, что нормандцы, при всей их учтивости, 
не позволят ему покинуть Беневенто прежде, чем будет выработан приемлемый для 
них модус вивенди.
        Переговоры тянулись девять месяцев. Они и не могли быть легкими. 
Поначалу Лев IX не желал идти на уступки. Еще в январе 1054 г. в письме к 
императору Константину (о котором будет рассказано подробнее в следующей главе) 
он дал понять, что в той мере, в какой это касается его, борьба будет 
продолжаться. "Мы должны быть верны нашей миссии защиты христианства, и мы 
сложим оружие, только когда опасность минует", - писал он, мечтая о том дне, 
когда совместными усилиями западного и восточного императоров "этот вражеский 
народ будет изгнан из Христовой церкви, христианство окажется отомщено". Но 
месяцы шли, здоровье папы ухудшалось; а поскольку Генрих, чьего военного 
вмешательства он наивно ожидал, не выказывал ни малейшего желания прийти ему на 
помощь, Лев IX понял, что у него нет иного выбора, кроме как заключить с 
нормандцами соглашение. Мы не можем сказать, каковы были в точности его 
условия; не сохранилось ни одной папской буллы, подтверждающей права и титулы, 
но мы смело можем предположить, что Лев IX признал де-факто все нормандские 
завоевания, включая, очень возможно, некоторые территории в пределах княжества 
Беневенто - хотя не сам город, который оставался в папском подданстве. Как 
только соглашение было достигнуто, никто больше не препятствовал возвращению 
папы в Рим, и он уехал 12 марта 1054 г. Хэмфри, как всегда любезный, 
сопровождал его до Капуи.
        Для несчастного папы, занимавшего кафедру пять тяжелых лет и проведшего 
большую часть этого времени в поездках по Германии и Италии, это было последнее 
путешествие. Человека, привыкшего ежедневно помногу часов проводить в седле, 
теперь внесли в город на носилках. Уставший от постоянных трудов, обиженный 
предательством своего императора и родственника, сломленный жестоким поражением 
при Чивитате и глубоко задетый выпадами Петра Дамиани и клириков, которые 
приписывали это поражение Божьему гневу на воинственного папу, он за долгие 
месяцы душевных терзаний в Беневенто заработал изнурительную болезнь, которая 
причиняла ему постоянные страдания22. Приехав в Латеранский дворец, он уже знал,
 что его конец близок. Он повелел, чтобы ему приготовили могилу в соборе 
Святого Петра и чтобы его носилки поставили рядом с ней; и здесь 19 апреля 1054 
г., в день, предсказанный им самим, он умер, в окружении клириков и горожан 
Рима. Его кончина была спокойной и мирной, но омрачена сознанием своего полного 
поражения. Ни один папа не трудился столь ревностно для преобразования церкви в 
Италии; и мало кто из пытавшихся это делать потерпел столь полный крах. В свои 
последние дни Лев IX, как говорят, узрел несколько небесных видений, но едва ли 
он мог видеть, как успешно труды, которые он начал, будут продолжены после него,
 как скоро посеянные им семена взойдут и дадут плоды. Менее всего он мог 
подозревать, что не пройдет и тридцати лет после его смерти, и те самые 
нормандцы, в борьбу с которыми он вложил все и проиграл, станут единственными 
друзьями и хранителями обновленного папства.
        Тем временем для нормандцев началась новая глава в их великой 
итальянской авантюре. Битва при Чивитате стала для них поворотным моментом 
истории, каким тринадцать лет спустя стала для их братьев и кузенов битва при 
Гастингсе. Никогда больше их права в южной Италии не ставились под сомнение; 
никто отныне не пытался изгнать их с полуострова. Они показали, что являются не 
просто еще одним ингредиентом в итальянском месиве или удобным напарником для 
неаполитанцев, капуанцев и нерешительных византийских провинциалов, 
оттачивающих свои воинские навыки. На этот раз они одни, без союзников вступили 
в бой с наместником Христа и лучшими немецкими и итальянскими воинами, которых 
он привел с собой. И победили. Их права на итальянские владения, уже 
подтверж