о являлось, по крайней мере формально, папской территорией. 
Хотя престол святого Петра так и не сумел утверждаться там в качестве 
полноценной светской власти, Лев IX не мог допустить, чтобы Беневенто попало в 
руки нормандцев.
        Никто не поддерживал его в этом столь искренне, как сами жители 
Беневенто. Из-за слабости правителей власть и влияние княжества неуклонно 
падали с начала века, и они знали, что не смогут защитить себя от натиска 
нормандцев, которые уже заняли ключевые позиции на горных перевалах, завладев 
крепостями Бовино и Троя. Но к кому обратиться за помощью? Определенно не к 
Генриху и не к Гвемару, чье собственное положение теперь полностью зависело от 
продолжения союза с нормандцами. Византийцы отчаянно боролись за собственное 
выживание. Единственной надеждой был Рим, и беневентские послы, которые явились,
 чтобы поздравить Льва IX с восшествием на папскую кафедру и просить его снять 
отлучение, наложенное его предшественником Климентом, заодно намекнули, что 
город не прочь при определенных обстоятельствах перейти под покровительство 
папы.
        До того как принять окончательное решение, Лев IX решил изучить 
обстановку самостоятельно. В течение нескольких месяцев в 1049 г. и в 1050-м он 
путешествовал по полуострову, посещал крупные города и монастыри. Официальным 
предлогом для его первого визита послужило паломничество в Монте-Гаргано, а 
насчет второго было сказано, что папа путешествует по "делам церкви", но 
крупнейший специалист по этому периоду19 намекает, что при посещении Италии Лев 
IX отчасти имел в виду политические цели и это ни для кого не являлось тайной. 
Он нашел, что дела обстоят даже хуже, чем он полагал. На основании увиденного 
он первым делом отправил послание императору Константину и высказал сожаление 
по поводу того, что нормандцы с беспощадностью, превосходящей деяния язычников, 
поднялись против церкви Божьей, принуждал христиан страдать от новых и 
безобразных пыток, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков, не делая разницы 
между святым и мирским, разоряя церкви, сжигая их и повергая в руины. Жесткие 
меры должны были быть приняты, и немедленно, против нормандцев, если думать о 
сохранении церкви в южной Италии и всех папских владений.
        Зимой 1050/51 г. Лев IX поехал в Германию обсудить дела с западным 
императором, а по возвращении в Рим в марте обнаружил ожидавшую его новую 
делегацию из Беневенто с вестью, что знатные люди города изгнали своих прежних 
правителей с тем, чтобы передать себя полностью в руки наместника святого Петра.
 Подобного предложения папа давно ждал и не стал отказываться. Необходимость 
присутствовать на синоде в Риме помешала ему немедленно отправиться в Беневенто,
 но он прибыл туда в начале июля и принял от местных жителей заверения в полной 
покорности Святому престолу. Следующей проблемой было закрепить покровительство 
официально, и с этой целью Лев IX пригласил на совет Дрого и Гвемара. Они 
явились тотчас и легко дали папе гарантии, в которых он нуждался, - слишком 
легко, как оказалось. Власть Дрого как графа Апулии не была непререкаемой, и, 
едва он покинул Беневенто, чтобы вернуться в Мельфи, как в Салерно, где папа 
оставался с Гвемаром, прибыли гонцы с вестью о том, что нормандцы продолжают 
свои атаки Беневенто. Лев IX пришел в ярость и не успокоился даже после 
уверений Гвемара, что Дрого сделал все возможно, но еще не успел приструнить 
своих непокорных соотечественников. Все еще кипя гневом, папа продиктовал 
письмо к Дрого с требованием немедленного вмешательства, восстановления порядка 
и выплаты компенсации в размере, указанном самими беневентцами.
        Письмо не прибыло по назначению, поскольку гонец, которому оно было 
доверено, по дороге услышал новость, которая заставила его немедля вернуться в 
Салерно. Дрого де Отвиль был убит.
        
        По мере того как возмущение против нормандцев росло, оппозиционно 
настроенные силы группировались по трем отдельным фракциям - провизантийская, 
поддерживаемая и субсидируемая Аргирусом и стремившаяся к восстановлению 
греческого владычества на полуострове; папистская, представителям которой 
хотелось бы, чтобы весь регион последовал примеру Беневенто; и фракция 
независимых, которые не видели причин, почему бы южной Италии не существовать 
самой по себе под властью старой итало-лангобардской аристократии с ее 
пятивековым опытом. Хотя основные подозрения падают на провизантийскую партию, 
мы не можем сказать с уверенностью, какая из трех фракций ответственная за 
смерть Дрого. Мы только знаем, как это произошло: в День святого Лаврентия, 10 
августа 1051 г., граф Апулийский отправился в часовню своего замка в 
Монте-Иларо (ныне Монтелла), чтобы присутствовать на праздничной службе. Как 
только он вошел в здание, некий Рисус, прежде прятавшийся за дверью, набросился 
на него и убил. Рисус, предположительно, был не один, поскольку известно, что 
несколько спутников Дрого погибли вместе с ним. Поскольку некоторые другие 
нормандские вожди в Апулии встретили смерть в тот же день и при подобных же 
обстоятельствах, можно предположить, что убийство Дрого было частью широкого 
заговора, организаторы которого стремились раз и навсегда избавить страну от 
угнетателей.
        Если такой заговор имел место, он потерпел неудачу. Влияние нормандцев 
не ослабело, а гнев и жестокость возросли. Более того, потеряв вождя, они не 
торопились выбирать нового и могли, ни на кого не оглядываясь, вершить свою 
месть. Дрого был уравновешенным человеком, богобоязненным и в целом порядочным; 
и хотя не представилось серьезных поводов для того, чтобы железной рукой 
утвердить свою власть, он хорошо понимал необходимость дисциплины. Даже без 
учета последних событий в Беневенто его смерть утяжеляла ситуацию, по крайней 
мере с точки зрения Льва IX. Дрого по крайней мере был готов обсуждать дела 
разумно и честно и показал себя сговорчивым собеседником, хотя ему не всегда 
удавалось исполнить обещанное. Теперь не осталось никого, кто мог бы выступать 
от имени всех нормандцев, и страна катилась к анархии. Для того чтобы 
восстановить порядок и спокойст