т, стоило ему захотеть, оставался в легионах 
или кавалерийских отрядах. Немало легионеров, измученных болезнями и жарой, 
выражали такое желание. Так или иначе, легионы лишились основных своих сил, а 
престижу римского гарнизона, в который влили двадцать тысяч человек, 
навербованных без разбора по всей армии, был нанесен тяжкий удар.
      Однажды, когда Вителлий проводил солдатскую сходку, раздались голоса, 
требовавшие казни Азиатика, Флава и Руфина — галльских вождей, воевавших на 
стороне Виндекса, и Вителлий даже не попытался обуздать крикунов. Дело 
заключалось не только в его природной глупости и слабости: он понимал, что 
приближается день, когда солдатам придется выдать вознаграждение, денег у него 
не было, и он старался задобрить их любым другим способом. На императорских 
вольноотпущенников наложили подать по числу рабов, которым каждый из них владел.
 Сам же Вителлий, умевший только тратить, строил конюшни своим возничим, свозил 
отовсюду гладиаторов и диких зверей для зрелищ, которые собирался устраивать, 
как будто владел несметными богатствами.
      95.  День рождения Вителлия440, прежде никем не отмечавшийся, Цецина и 
Валент отпраздновали с редким великолепием, устроив гладиаторские бои в каждом 
квартале Рима441. Радость негодяев и возмущение людей порядочных вызвали 
жертвоприношения в память Нерона, устроенные Вителлием у жертвенника, 
сооруженного для этой цели на Марсовом поле. Жертвенных животных убивали и 
сжигали во славу римского народа, жертвенный огонь разводили жрецы-августалы442,
 — был восстановлен весь обряд, созданный Ромулом в честь царя Татия443 и 
Цезарем Тиберием для прославления рода Юлиев. Не прошло еще и четырех месяцев 
со времени победы Вителлия, а уж его вольноотпущенник Азиатик возбудил к себе 
такую же ненависть, как в былые годы поликлиты, патробии444 и им подобные. 
Никто в этом доме не пытался выдвинуться с помощью честности или трудолюбия, к 
власти вел только один путь — тешить ненасытные вожделения Вителлия оргиями и 
пирами, один другого роскошней и расточительней. Сам принцепс радовался тому, 
что может наслаждаться, пока есть время, о будущем старался не думать и, как 
говорят, за несколько месяцев проел двести миллионов сестерциев445. Целый год 
пришлось злосчастному городу терпеть Отона и Вителлия, сносить обиды и 
оскорбления от виниев, фабиев, икелов, азиатиков, пока не явились Муциан и 
Марцелл446, — другие люди, но с теми же нравами.
      96.  Первое сообщение о мятеже в армии, полученное Вителлием, касалось 
третьего легиона и было послано Апонием Сатурнином447 еще до того, как сам он 
примкнул к партии Веспасиана. По письму Апония, перепуганного внезапно 
развернувшимися событиями, трудно было судить, какой размах они приняли, 
льстивые же придворные старались преуменьшить значение случившегося, уверяя, 
что взбунтовался всего-навсего один легион и что остальная армия сохраняет 
верность императору. В этом духе Вителлий и произнес речь перед солдатами. Он 
обрушился на недавно демобилизованных преторианцев, которые, по его словам, 
занимались распространением всех этих ложных слухов, не упомянул ни об 
опасности гражданской войны, ни даже имени Веспасиана и разослал по городу 
солдат, приказав им пресекать все опасные разговоры. Эта последняя мера как раз 
и дала больше всего пищи для разнотолков.
      97.  Тем не менее Вителлий стал вызывать войска из Германии, Британии и 
Испании, не торопясь и делая вид, что ему не грозит никакая опасность. Не 
спешили и провинции во главе со своими легатами. Гордеоний Флакк, которому 
поведение батавов уже тогда начало казаться подозрительным, больше думал о 
войне, угрожавшей ему самому: Веттий Болан управлял страной, где никогда не 
было настоящего спокойствия448; оба колебались, не зная, на чью сторону лучше 
стать. Из испанских провинций, лишенных в ту пору единой верховной власти449, 
тоже никто не торопился на помощь Вителлию; легаты всех трех легионов450 были 
равны по своему положению; если бы удача сопутствовала Вителлию, они стремились 
бы перещеголять друг друга в угодливости, теперь же, когда его положение 
пошатнулось, они с редким единодушием старались держаться от него подальше. В 
Африке легион451 и отдельные когорты, набранные Клодием Макром и вскоре 
распущенные Гальбой, по приказу Вителлия снова вернулись в строй. Молодежь, не 
попавшая в этот набор, тоже охотно записывалась в солдаты. Дело в том, что и 
Вителлий, и Веспасиан в разное время были проконсулами Африки, и первого 
вспоминали здесь с уважением и благодарностью, в то время как имя второго 
повторяли с ненавистью и злобой452. На этих-то воспоминаниях провинциалы и 
строили свои предположения о будущем правлении каждого из них, предположения, 
опровергнутые дальнейшие ходом событий.
      98.  Сначала легат Валерий Фест453 от всей души поощрял эти настроения 
провинциалов. Вскоре, однако, он повел двойную игру: в донесениях и эдиктах 
открыто поддерживал Вителлия, а секретно сообщаемыми сведениями втайне помогал 
Веспасиану, рассчитывая выждать и выступить на стороне той партии, которая 
возьмет верх. Из числа солдат и центурионов, разосланных Веспасианом с письмами 
и эдиктами по Реции и галльским провинциям, лишь немногие были схвачены, 
доставлены к Вителлию и казнены, остальным удалось обмануть бдительность 
виттелианцев: одних спрятали друзья, другие сумели скрыться сами. Так или иначе,
 о приготовлениях Вителлия было известно все, о замыслах Веспасиана — почти 
ничего. Причиной тому были и глупость Вителлия, и заставы в Паннонских 
Альпах454, задерживавшие гонцов, и этезийские ветры455, благоприятные кораблям, 
шедшим на Восток, но мешавшие тем, кто плыл в противоположную сторону.
      99.  Перепуганный продвижением противника и доходившими со всех сторон 
зловещими вестями, Вителлий приказал Цецине и Валенту двинуться на врага. 
Цецина отправился вперед; Валент задержался в Риме, так как был еще слишком 
слаб после только что перенесенной тяжелой болезни. Уходившие из города войска 
мало походили на прежнюю германскую армию: воины не чувствовали более ни сил в 
теле, ни бодрости в душе; они шли медленно,