положение в войсках и провинциях было 
крайне неустойчивым, и переполнявшая его вера в свое будущее заставила чашу 
весов склониться на сторону Флавиев.
      Веспасиан тем временем почти окончил войну в Иудее, хотя ему еще и 
предстояло взять Иеросолиму, — дело трудное, требовавшее большого напряжения, — 
и не из-за того, что в городе скопилось много сил и жители легко переносили 
тяготы осады, а главным образом потому, что Иеросолима стояла на недоступной 
круче, а осажденные упорствовали в своих суевериях. Как я уже упоминал, тремя 
закаленными в боях легионами командовал сам Веспасиан и еще четыре находились 
под началом Муциана236. Хотя этим последним не приходилось еще участвовать в 
войне, их нельзя было назвать слабыми, ибо слава, которую стяжали их товарищи, 
возбуждала соперничество между обеими армиями и разжигала их боевой дух. 
Солдаты Веспасиана были сильны благодаря перенесенным трудностям и опасностям, 
легионы Муциана — потому, что хорошо отдохнули и не были измучены войной. Оба 
полководца располагали вспомогательными когортами и конницей, флотами237, 
армиями местных царей238, оба были, хотя и по-разному, знамениты.
      5.  Веспасиан обычно сам шел во главе войска, умел выбрать место для 
лагеря, днем и ночью помышлял о победе над врагами, а если надо, разил их 
могучею рукой, ел, что придется, одеждой и привычками почти не отличался от 
рядового солдата, — словом, если бы не алчность, его можно было бы счесть за 
римского полководца древних времен; Муциан, напротив того, отличался богатством 
и любовью к роскоши, привык окружать себя великолепием, у частного человека 
невиданным; он лучше владел словом, был опытен в политике, разбирался в делах и 
умел предвидеть их исход. Какой образцовый получился бы принцепс, если бы можно 
было, отбросив пороки, слить воедино достоинства того и другого! Они, однако, 
не ладили друг с другом, так как правили, один — Сирией, а другой — Иудеей, 
двумя соседними и потому соперничавшими провинциями. Лишь после смерти Нерона 
они перестали враждовать и начали советоваться друг с другом; посредниками 
между ними были сначала друзья, а потом Тит, который быстро и ко взаимной 
выгоде покончил с разделявшими их мелочными дрязгами, сумел благодаря своему 
врожденному обаянию и тонкой обходительности понравиться даже Муциану и вскоре 
стал опорой и вдохновителем их дружбы. Трибуны, центурионы и рядовые солдаты 
поддерживали этот союз, — кто из верности долгу, а кто из желания поживиться, 
одни — движимые доблестью, другие — пороками.
      6.  Еще до возвращения Тита обе армии были уведомлены о захвате власти 
Отоном и присягнули ему на верность. Такие вести всегда доходят быстро, но 
много нужно времени и многое приходится преодолеть, прежде чем решиться на 
гражданскую войну, о которой тогда впервые начали подумывать восточные 
провинции, столько лет остававшиеся послушными и спокойными. Самые крупные 
гражданские войны издавна разворачивались в Италии или в Галлии и вели их 
войска, расположенные в западных провинциях. Ни Помпею, ни Кассию, ни Бруту, ни 
Антонию239 — никому из тех, кто пробовал перенести гражданскую войну на восток,
 — не удавалось добиться здесь победы. Сирия и Иудея больше слышали о государях,
 чем видели их. В то время как в других местах все уже пришло в движение в 
ожидании гражданской войны, здесь царил безмятежный покой; никаких беспорядков 
не было и в легионах; лишь изредка, с переменным успехом, вступали они в 
схватки с парфянами. Легионы спокойно принесли присягу Гальбе, но вскоре 
распространился слух, что Отон и Вителлий, стремясь захватить императорский 
престол, затевают друг против друга преступную войну. Тогда-то солдаты 
испугались, что власть со всеми ее благами попадет в руки другим, а на их долю 
останется одна лишь тяжкая служба. Они стали оглядываться вокруг, дабы 
посмотреть, какими силами располагают: здесь на месте — семь легионов с 
приданными им крупными вспомогательными армиями Сирии и Иудеи, дальше — Египет 
с двумя легионами240, а с другой стороны — Каппадокия, Понт, гарнизоны, цепью 
охватывающие Армению, Азия и другие провинции, многолюдные и богатые, 
бесчисленные острова, омываемые морем, наконец, и само море, отделяющее эти 
земли от Рима, обеспечивающее их безопасность и дающее возможность исподволь 
готовить гражданскую войну.
      7.  Полководцы видели мятежные настроения солдат, но пока что 
предпочитали выжидать и смотреть, как будут воевать другие. Победители и 
побежденные в гражданской войне, рассуждали они, никогда не примиряются надолго.
 Гадать же сейчас, кому удастся взять верх — Отону или Вителлию, не имеет 
смысла: добившись победы, даже выдающиеся полководцы начинают вести себя 
неожиданно, а уж эти двое, ленивые, распутные, вечно со всеми ссорящиеся, все 
равно погибнут оба, — один оттого, что проиграл войну, другой — оттого, что ее 
выиграл. Поэтому Веспасиан и Муциан решили, что вооруженное выступление 
необходимо, но что его надо отложить до более подходящего случая. Остальные по 
разным соображениям давно уже придерживались того же мнения, — лучших вела 
любовь к отечеству, многих подталкивала надежда пограбить, иные рассчитывали 
поправить свои домашние дела. Так или иначе, и хорошие люди, и дурные, все по 
разным причинам, но с равным пылом, жаждали войны.
      8.  Примерно в это же время в Ахайе и в Азии распространились ложные 
вести о появлении Нерона, вызвавшие ужас в этих провинциях241. Чем больше 
ходило слухов об обстоятельствах гибели Нерона, тем больше встречалось людей, 
утверждавших, что он жив, и таких, что этому верили. В дальнейшем ходе моего 
повествования я расскажу о судьбе самозванцев, пытавшихся выдавать себя за 
Нерона, тот же, о котором сейчас идет речь, был рабом из Понта242 или, как 
говорят иные, вольноотпущенником из Италии. Он хорошо пел и играл на кифаре, и 
это вселило в него уверенность, что ему удастся выдать себя за Нерона243, на 
которого он к тому же походил лицом. Наобещав великое множество всяких благ 
каким-то нищим бродягам из беглых солдат, он увлек их за собой и вместе с ними 
пустился в море. Буря прибила их к острову Цитну244, где они повстр