а Фабий Валент уходил со своей армией в поход, ему было счастливое 
знамение: в самый день выступления в небе появился орел и медленно полетел 
впереди войска, как бы указывая ему дорогу. Сопровождаемый радостными криками 
солдат, он долго парил над двигавшейся колонной. Никто не сомневался, что то 
было предзнаменование великого и блестящего успеха.
      63.  Армия спокойно вступила на территорию союзных тревиров и 
остановилась в городе Диводуре167, принадлежащем племени медиоматриков168. 
Здесь солдатами, несмотря на оказанный им прекрасный прием, внезапно овладел 
беспричинный страх, и, похватав оружие, они бросились убивать ни в чем не 
повинных жителей — не ради добычи, не из желания пограбить, а движимые лишь 
исступлением и яростью. Чем непонятней были причини, вызвавшие резню, тем 
труднее было их устранить; лишь под влиянием просьб и заклинаний командующего 
солдаты пришли в себя, и племя удалось спасти от полного истребления. Тем не 
менее убитых оказалось около четырех тысяч человек. Галльские провинции охватил 
такой ужас, что целые племена, со старейшинами во главе, выходили навстречу 
войскам, моля о пощаде, женщины и дети бросались к ногам солдат, делали все, 
чтобы умилостивить гнев воинов и добиться мира, хотя по существу никакой войны 
и не было.
      64.  Весть об убийстве Гальбы и о захвате власти Отоном достигла Фабия 
Валента, когда он находился в землях племени левков169. У солдат, однако, это 
известие не вызвало ни радости, ни ужаса, — только война была у них на уме. 
Галльские провинции перестали колебаться — Вителлия и Отона они ненавидели 
равно, но бояться им приходилось прежде всего Вителлия. Следующим на пути армии 
было племя лингонов, верных сторонников вителлианской партии. Принятые ими 
весьма радушно, солдаты соревновались в предупредительности и любезности. Но 
радость была недолгой: наглость батавских когорт положила ей конец. Как я уже 
упоминал170, они отбились от четырнадцатого легиона и Фабий Валент влил их в 
свою армию. Между батавами и легионерами начались перебранки, потом стычки, 
остальные солдаты встали на сторону кто тех, кто других, и дело дошло бы до 
настоящей битвы, если бы Валент, наказав нескольких смутьянов, не образумил 
батавов, забывших было о воинской дисциплине.
      Найти повод для войны с эдуями, несмотря на все старания, оказалось 
невозможно: им было приказано снабдить армию оружием и деньгами — они поставили 
еще и провиант. Жители Лугдунума сделали то же самое, но не из страха, как эдуи,
 а с радостью171. Италийский легион и таврийская конница были выведены из 
Лугдунума, а в городе решили оставить восемнадцатую когорту172, которая и 
раньше стояла здесь на зимних квартирах. Легат Италийского легиона Манлий 
Валент, несмотря на свои заслуги перед Вителлием, был встречен им весьма 
холодно: Фабий успел очернить в глазах Вителлия ничего не подозревавшего легата,
 которого он в присутствии других всячески расхваливал, чтобы усыпить его 
бдительность.
      65.  Между жителями Лугдунума и Виенны173 издавна существовала вражда, 
которую сильно обострила минувшая война174. Они нападали друг на друга столь 
часто и с таким ожесточением, что вряд ли можно было это объяснить одной лишь 
преданностью Нерону или Гальбе. Разгневанный жителями Лугдунума, Гальба 
придрался к первому попавшемуся случаю и объявил все их доходы принадлежащими 
казне; жителей же Виенны, напротив того, осыпал почестями. Это породило зависть,
 раздоры, и тех, кого разделяла река175, связала ненависть. Теперь жители 
Лугдунума, обращаясь то к одному солдату, то к другому, начали подстрекать их 
напасть на Виенну. Они говорили, что виеннцы держат Лугдунум в осаде, что они 
помогали Виндексу в его попытках захватить власть и совсем еще недавно набрали 
войска для защиты Гальбы. Перечисляя все это, жители Лугдунума в то же время не 
забывали упомянуть и о богатой добыче, которой солдаты могли бы поживиться в 
Виенне. Вскоре тайных разговоров с тем или другим солдатом им показалось мало, 
и они стали обращаться к армии в целом: пусть воины-мстители устремятся на 
Виенну и уничтожат этот очаг раздоров в Галлии, уничтожат город, где все чуждо 
и враждебно Риму. Ведь фортуна может еще отвернуться от Вителлия и его воинов, 
и надо позаботиться о том, чтобы Лугдунум — исконная римская колония176, 
неразрывно связанная с армией, готовая делить с ней горе и радость. — не 
остался во власти разъяренных недругов.
      66.  Подобными речами они довели дело до того, что легаты и даже 
руководители восстания не могли дольше сдерживать гнев и раздражение, владевшие 
войсками. Тогда жители Виенны, понимавшие, какая опасность им грозит, вышли 
навстречу двинувшейся на них армии. Они шли в белых головных повязках, неся 
впереди перевитые лентами оливковые ветви177, и, едва дойдя до первых рядов, 
бросились обнимать колени легионеров, целовали их ноги, руками отводили оружие. 
Римляне почувствовали к ним жалость. Валент тут же объявил, что выдает каждому 
легионеру по триста сестерциев, солдаты немедленно вспомнили, какой Виенна 
древний город, сколь почетное место она занимает среди других римских колоний, 
и благосклонно выслушали речь Фабия, советовавшего оставить город целым и 
невредимым. Хотя на жителей все же наложили наказание — их лишили права носить 
оружие, — они тем не менее собрали у частных лиц и в городских житницах большое 
количество продовольствия и снабдили им войска. Правда, ходили упорные слухи, 
что Валент был подкуплен и получил большие деньги: прожив так долго в позорной 
бедности и внезапно разбогатев, он не сумел скрыть, что состояние его 
изменилось: после многих лет нищеты неумеренно предался наслаждениям и стал под 
старость сорить деньгами.
      Дальнейший путь армии пролегал через земли аллоброгов и воконтиев178. 
Двигалась она медленно, потому что Валент решал, по каким дорогам идти, и 
определял места стоянок в зависимости от того, сумеют ли владельцы участков и