цам италийских городов, его встречали такими же 
громкими обращениями к нему (tac. ann. iii. 2).]. Овидий жаловался в ссылке 
(Trist. III. 3. 43-44):
   "…с воплем последним
   Очи мои не смежит милая друга рука".
   Покойника обмывали горячей водой: это было делом родственников умершего или 
женской прислуги. Устройство похорон поручалось обычно либитинариям [143 - 
Профессия эта считалась для свободного человека зазорной; занимавшегося ею не 
допускали к городским магистратурам. В храм Либитины сообщали о каждом смертном 
случае, и здесь велась их регистрация (suet. nero, 39. 1).], этому римскому 
«похоронному бюро», находившемуся в роще богини Либитины (вероятно, на 
Эсквилине) и включавшему в свой состав разных «специалистов»: от людей, умевших 
бальзамировать труп, и до носильщиков, плакальщиц, флейтистов, трубачей и 
хористов.
   Так как труп часто оставался в доме несколько дней, то иногда его 
бальзамировали, но чаще лишь натирали теми веществами, которые задерживали 
разложение; это было кедровое масло, которое, по словам Плиния, «на века 
сохраняет тела умерших нетронутыми тлением» (XXIV. 17); такую же силу 
приписывали соли (XXXI. 98), меду (XXII. 108), амому (Pers. 3. 104) [144 - При 
бальзамировании и погребении Поппеи (65 г. н.э.) Нерон, по словам Плиния, 
издержал столько ароматов, сколько Аравия не могла дать за целый год (xii. 83). 
При погребении Аннии Присциллы, жены Флавия Абасканта, отпущенника и секретаря 
Домициана, воздух наполнили благоуханием дары Аравии и Киликии, Индии и земли 
сабеев – шафран, мирра и бальзам Иерихона (stat. silvae, v. l. 210—212).]. 
Затем умершего одевали соответственно его званию: римского гражданина в белую 
тогу (герой третьей сатиры Ювенала одним из преимуществ жизни в захолустном 
италийском городке считает то, что там люди облекаются в тогу только на 
смертном одре, – Iuv. 3. 171—172), магистрата – в претексту или в ту парадную 
одежду, на которую он имел право [145 - Нет оснований сомневаться, что 
триумфаторов хоронили в той одежде, которую они надевали во время триумфального 
шествия. По всей вероятности, tunica palmata и toga picta, в которые облекали 
покойника, были копиями, дублетами подлинной одежды триумфатора, хранившейся в 
храме на Капитолии: она была храмовой собственностью. Дорогие, шитые золотом 
одежды часто находили в гробницах; упоминаются они и в текстах. «Тела умерших, 
умастив ароматами и завернув в дорогие одежды, предают земле» (lactant. ii. 14. 
9). "Зачем заворачиваете вы своих мертвецов в одежды, расшитые золотом? " 
(hieronym. de vita pauli erimit. 17). Цензора хоронили в пурпурной тоге.]. На 
умершего возлагали гирлянды и венки из живых цветов и искусственные, полученные 
им при жизни за храбрость, военные подвиги, за победу на состязаниях.
   Умащенного и одетого покойника клали в атрии [146 - То обстоятельство, что 
тело Августа находилось не в атрии, а было выставлено в прихожей дворца (suet. 
aug. 100. 2), является исключением.] на парадное высокое ложе (lectus funebris),
 отделанное у богатых людей слоновой костью или по крайней мере с ножками из 
слоновой кости. Умерший должен был лежать ногами к выходу (Pl. VII. 46). В рот 
умершему вкладывали монетку для уплаты Харону при переправе через Стикс; этот 
греческий обычай был рано усвоен римлянами; находки показывают, что он держался 
в течение всей республики и империи. Возле ложа зажигали свечи, помещали 
курильницы с ароматами [147 - Это были маленькие переносные алтарики, на 
которых зажигали ароматы. Назывались они acerrae. Вергилий называет их «алтарем,
 где жгут ладан» (aen. iv. 453).] и канделябры со светильниками или с зажженной 
смолой; ложе осыпали цветами. Перед входной дверью на улице ставили большую 
ветку ели (Picea excelsa Link), которую Плиний называет «траурным деревом» (XVI.
 40), или кипариса – «он посвящен богу подземного царства и его ставят у дома в 
знак того, что здесь кто-то умер» (XVI. 139) [148 - «Кипарисы ставили перед 
домом умершего, потому что это дерево, однажды срезанное, не дает побегов. Так 
и от умершего нечего ждать. Поэтому кипарис считается деревом отца Дита» (fest. 
56).]. Эти ветви предостерегали тех, кто шел принести жертву, а также 
понтификов и фламина Юпитера от входа в дом, который считался оскверненным 
присутствием покойника (Serv. ad Aen. III. 64).
   Число дней, в течение которых умерший оставался в доме, не было определено 
точно; у Варрона убитого смотрителя храма собираются хоронить на другой день 
после смерти (r. r. I. 69. 2); сын Оппианика, скончавшийся вечером, был сожжен 
на следующий день до рассвета (Cic. pro Cluent. 9. 27). В некоторых семьях 
покойника оставляли дома на более продолжительное время; императоров хоронили 
обычно через неделю после смерти [149 - Сообщение Сервия (ad aen. v. 64), что 
тело оставалось выставленным в атрии в течение семи дней, на восьмой сжигалось 
и на девятый пепел предавался земле, является ошибочным обобщением обычая, 
принятого для лиц, занимавших высокое общественное положение, так как в этом 
случае требовался известный срок для изготовления масок.]; за это время с 
мертвого снимали восковую маску, которой и прикрывали его лицо.
   Существовало два способа погребения: сожжение и захоронение. Римские ученые 
ошибочно считали обычай захоронения древнейшим: «…сожжение трупа не было у 
римлян древним установлением; умерших хоронили в земле, а сожжение было 
установлено, когда, ведя войну в далеких краях, узнали, что трупы вырывают из 
земли» (Pl. VII. 187). Законы Двенадцати Таблиц знают обе формы погребения [150 
- В viii в. до н.э. древнейшие обитатели Палатина и хоронили, и сжигали своих 
мертвецов; на Эсквилине их только хоронили, а на Квиринале сжигали. Римские 
антиквары, считая захоронение древнейшей формой, ссылались на следующие факты: 
1) и при сожжении лицо покойника посыпали землей; 2) каждый, наткнувшись на 
непогребенное тело, обязан был посыпать его землей; 3) при сожжении