рости», нравились эти люди, ничего не знавшие, кроме школы и аудитории. 
Его умиляла их отрешенность от жизни, раздражавшая современников Цицерона (de 
or. II. 75). А по поводу вопросов, их занимавших, Авл Геллий рассудительно 
заметил, что эти мелочи «надо знать для полного понимания старых писателей и 
они необходимы для основательного ознакомления с латинским языком» (XI. 3).
   Ювенал изображает своего грамматика нищим бедняком, с полуночи сидящим в 
убогом школьном помещении, которое украшают «облезлый Флакк и покрытый черной 
копотью Вергилий» (7. 215—243). Светоний говорит о бедности некоторых известных 
грамматиков: Орбилий умер бедняком, Валерий Катон «жил почти в нищете»; очень 
беден был Юлий Гигин. Им можно противопоставить других людей, несомненно 
состоятельных: Ремий Палемон получал ежегодно от своих учеников 400 тыс. 
сестерций; у Гнифона был собственный дом; Эпафродит, живший при Нероне, имел в 
Риме два дома и библиотеку в 30 тыс. томов (Suidas, s. v.). Нечего и говорить о 
Веррии Флакке, учившем внуков Августа. Между двумя крайностями, нищетой и 
богатством, была середина, и большинство учителей на этой середине и держалось. 
Школы были многолюдны (Quint. I. 2. 15-16; Iuv. 7. 240); за каждого ученика 
учитель получал, за год разом, по свидетельству Ювенала, пять золотых – около 
25 руб. (7. 242 и схолия). Так было в Риме; в Венузии учитель получал плату 
ежемесячно (Hor. sat. I. 6. 75); может быть, это было обычаем во всех 
провинциальных городах Италии [119 - Школа Флавия, куда отец Горация не захотел 
поместить сына, была, конечно, школой грамматика, а не начальной, как это 
принято считать. Везти мальчика в Рим обучаться грамоте не имело смысла. По 
мнению старика Горация, школа Флавия была плохой, и он решил дать сыну среднее 
образование в Риме.].

 //-- Школа ритора --// 
   Окончив «среднее образование» у грамматика, мальчик поступал в «университет» 
– риторскую школу. Было ему в это время лет 13-14, иногда немногим больше, 
иногда значительно меньше; по справедливому замечанию Квинтилиана, дело было не 
в годах, а в способностях: у ритора занимались и юноши, и подростки (II. 2. 3). 
Мы видели, что от грамматика они приходили уже основательно подготовленными.
   Риторику привезли в Рим греки, и они же стали ее преподавать. Латинской 
риторики как науки, как ?????, не было: «знай то, о чем будешь говорить: слова 
придут» («rem tene; verba sequentur»), – учил старый Катон. Когда в 155 г. до н.
э. афиняне послали в Рим с политическим поручением знаменитейших писателей и 
ораторов Карнеада, Диогена и Критолая, искусная диалектика которых произвела 
глубокое впечатление на римское общество, особенно на молодежь, он добился их 
высылки, ссылаясь на то, что пребывание людей, которые могут убедить слушателей 
во всем, чего ни захотят, опасно (Plut. Cato mai, 22). Напрасный труд! Люди, 
готовившие себя к политической карьере, видевшие себя в будущем правителями 
государства, высоко оценили умение убеждать аудиторию в том, что им желательно. 
Греческие риторы появляются в Риме и открывают свои школы. Они доступны отнюдь 
не всякому: уроки риторов обходятся недешево и учиться у них можно, только в 
совершенстве зная греческий язык. Правительство поэтому и не чинит риторам 
препятствий: их школы подготовляют аристократическую молодежь, их детей, 
которые потом станут во главе государства. Позиция его резко меняется, когда в 
самом начале I в. до н.э. Л. Плотий Галл [120 - Об этом Плотии известно мало. 
Ему покровительствовал Марий в расчете на то, что он прославит его подвиги (cic.
 pro arch. 9. 20). Им была составлена речь против Целия, которого он обвинял в 
насилии; Целий обругал его, назвав «ритором-ячменником», т. е. человеком, пищей 
которому служит ячмень: прозвище оскорбительное, так как им обозначали 
гладиаторов. Варрон, закоренелый сторонник аристократии, издевается над кем-то, 
кого он называет Автомедоном, что тот выучился у Плотия «рычать, как рычит 
погонщик волов» (men. 257, ed. Fr. B?cheler). Квинтилиан упоминает, что им была 
написана книга «О жесте», т. е. о том, какие жесты выразительны и для оратора 
пристойны (XI. 3. 143).], сторонник Мария, открыл школу, в которой повел 
преподавание риторики на латинском языке. Цицерон вспоминал, как устремились к 
нему ученики и как он сам огорчался, что ему запретили оказаться в их числе: 
«Меня удерживал авторитет ученейших людей, которые считали греческие упражнения 
лучшей пищей для ума» (Suet. de rhetor. 2). Сенат заволновался: можно ли 
допустить, чтобы оружие, владеть которым до сих пор учились только их сыновья, 
взяли в свои руки представители других классов, защитники иных интересов? В 92 
г. цензоры Гн. Домиций Агенобарб и Л. Лициний Красс (знаменитый оратор) издали 
эдикт «о запрещении латинских риторских школ». Эдикт этот дословно приведен у 
Авла Геллия: «Нам сообщено, что есть люди, которые ввели новый вид преподавания 
и к которым в школу собирается молодежь; они дали себе имя латинских риторов; 
юноши сидят у них целыми днями. Предки наши установили, чему учить своих детей 
и в какие школы желательно им ходить. Эти новшества, установленные вопреки 
обычаям и нравам предков, нам не угодны и кажутся неправильными» (XV. 11). 
Плотий вынужден был распустить своих учеников; латинские риторические школы 
появились только при Цезаре [121 - Гуин (A. Gwynn. Roman education from Cicero 
to Quintilian. Oxford, 1926. С. 61—63) считал, что одной из причин закрытия 
школы Плотия был тот демократический дух, в котором он вел свое преподавание. О 
его школе можно, до некоторой степени, судить по «Риторике для Геренния», 
которая появилась между 86-82 гг. до н.э. Такие темы, как «следует ли дать 
италикам права римского гражданства», «надо ли привлечь к суду Цепиона за то, 
что он погубил армию» (по вине Цепиона она была почти целиком уничтожена 
кимврами в 105 г. до н.э. в сражении при Оранже), должны были, конечно, 
встревожить аристократию.].
   Создателем латинской риторики был Цицерон; он изложил теорию греческого