по 
сельскому хозяйству (о земледелии и пчеловодстве), по мифологии, по истории 
италийских городов (их основание и местоположение).Остановимся еще на двух 
фигурах, особенно интересных своей судьбой: первый – это Л. Орбилий Пупилл, имя 
которого передал векам Гораций, а другой – Кв. Реммий Палемон.Орбилий родился в 
конце II в. до н.э. в Беневенте, большом цветущем городе Самния. Родители его 
были, по-видимому, людьми состоятельными – Орбилий «с детства углубленно 
занимался науками» – и пользовались немалым влиянием в городе. Надвигалась 
страшная буря Союзнической войны"; Беневент всегда оставался в руках римлян, но 
это не значит, что сердца всех жителей города принадлежали Риму. Стоял старик 
Орбилий на стороне римлян и действовал в их пользу? Или на стороне италиков? Мы 
не можем этого сказать и не знаем, что было причиной таинственной смерти 
родителей Орбилия, погибших одновременно: жестокая ненависть политических 
противников, личная месть или то и другое вместе, но только «враги хитростью 
уничтожили» его отца и мать, и подросток остался круглым сиротой и без всяких 
средств. О занятиях и учении нечего было и думать; надо было что-то пить, есть 
и где-то жить; и то обстоятельство, что мальчик не растерялся, сумел выдержать 
страшный и неожиданный удар и как-то пристроиться, свидетельствует о большой 
силе и большой гибкости его природы. Пристроился он, правда, плохо: поступил 
младшим служащим к магистратам Беневента, – бегал на посылках, выкрикивал 
объявления, может быть, сидел в канцелярии писцом или счетоводом и кое-как жил. 
Пошел он на военную службу добровольно или был взят по набору, неизвестно, но 
мы застаем его уже в Македонии (как раз шла война с Митридатом) в чине 
корникулярия, т. е. старшины или сержанта в переводе на наш язык (корникулярием 
солдат назывался потому, что знаком его чина служила пара маленьких рожек – 
cornicula, которые вдевались в шлем). Мы не знаем, получил он это повышение за 
военные заслуги или же легионному начальству потребовался хорошо грамотный 
солдат, и выбор пал на Орбилия, который в звании корникулярия и занял должность 
писаря в полковой канцелярии, обычно замещаемую солдатами этого чина. Светоний, 
перечисляющий одни факты из Орбилиевой биографии, без их причин и мотивировок, 
пишет, что Орбилий перешел затем в конницу. Римская кавалерия того времени 
состояла почти целиком из «варваров» – германцев и кельтов; в эту чужеземную 
массу вкрапливались италийские добровольцы. Жалованье здесь было больше и 
служба легче, но по каким мотивам Орбилий добивался перевода в эту часть, мы 
сказать не можем. Может быть, сказалась любовь к лошадям, естественная в душе 
человека, проведшего детство и первую юность в области, славившейся своими 
конями. Отслужив положенные 20 лет в армии, он вернулся в родной Беневент, 
«возобновил ученые занятия и долго преподавал в родном городе».Слова 
«возобновил ученые занятия» заставляют остановиться. Школа Орбилия не была 
начальной школой; Светоний помещает его среди «грамматиков»; два отрывка, 
сохранившиеся от его грамматических трудов, заняты разбором двух синонимов и 
оттенков их: criminans и criminator, litteratus и litterator. В школе он читал 
и толковал Одиссею в переводе Ливия Андроника, и преподавание его пользовалось 
в Риме широкой и доброй известностью. «Терзать при всяком случае своих ученых 
противников» (Светоний так и выбрал глагол «терзать», «раздирать» – lacerare) 
можно было, только располагая хорошим научным багажом. Когда приобрел его 
Орбилий? Мы видели, что его школьные занятия были прерваны резко и неожиданно, 
когда он был еще подростком. Остается предполагать одно: на военной службе 
Орбилий пользовался каждой свободной минутой, чтобы читать и учиться; может 
быть, для этих занятий после заключения мира с Митридатом бывали благоприятные 
минуты и обстоятельства. Фигура штабного писаря, который в промежутках между 
составлением штрафных списков (главная обязанность корникулярия) погружается в 
чтение, и кавалерийского солдата, который, вычистив стойло и хорошенько 
растерши руками своего коня (скребницы у древних не было), хватается за удачно 
приобретенный свиток, не может не внушать уважения. В душе Орбилия жила и 
страсть к знанию, и жажда его. И то, что он, вопреки всем тяготам, которыми 
щедро осыпала его жизнь, сумел эти знания приобрести, что военной карьере, 
которая вот-вот должна была завершиться для него почетной и доходной должностью 
центуриона, он предпочел бедное и не очень уважаемое место грамматика, 
заставляет взглянуть на эту суровую и мрачноватую фигуру иными глазами, чем в 
течение двух тысячелетий принято было на него смотреть с легкой руки Горация, 
ничего не увидевшего в своем учителе, кроме щедрости на удары (судя по 
превосходному знакомству Горация с практикой ехидных проказ, принятых в 
мальчишеской среде, Орбилий не зря обучал его уму-разуму). Земляки Орбилия, 
поставившие ему в Беневенте на форуме мраморную статую, были проницательнее.
Учил он по старинке, как учили все грамматики того времени, внедряя знания с 
помощью трости и ремня. «Одиссея» в латинском переводе была, конечно, 
утомительным и скучным чтением. Не следует забывать, однако, что старик Гораций,
 человек большой порядочности и крепких нравственных правил, приехав в Рим и, 
конечно, осведомившись о ряде школ (был он человеком осмотрительным и наобум не 
действовал), выбрал для своего сорванца учителем именно «щедрого на удары» 
Орбилия. Суровая атмосфера училища, видимо, была в то же время безупречно 
чистой.Жизнь не дала Орбилию развернуться во всю полноту его сил и дарований, и 
это оставило в его душе горечь, от которой горько приходилось и тем, кто имел с 
ним дело. Мелкие обиды и царапины, достававшиеся ему, разрастались в его 
представлении до жесточайших оскорблений, изранивших ему всю душу: он составил 
их летопись и дал ей характерное заглавие – «Умученный» (рукописи Светония 
дают: perialegos w; perialogos w; принимаю конъектуру Тупа: ?????????). Он был 
неуживчив, не умел льстить ни ученикам, ни их родителям; люди, дававшие своим 
детям то изнеженное воспитание, которым будет так возмущаться Квинтилиан (I. 2. 
5-8), т. е. люди состоятельные, вероятно, избегали его школы, и он умер 
бедняком, вынужденным жить в мансарде («под черепицами»).Кв. Реммий Палемон 
родился в маленьком го