ях, и, конечно, в других 
италийских городках были радостью и гордостью их хозяев. О перистилях 
провинциальных (в нашем смысле) городов мы можем судить по тому, что 
рассказывают Помпеи. Раскрашенные или покрытые штукатуркой под мрамор колонны, 
фонтаны, ниши, выложенные мозаикой или раковинами, мраморные, бронзовые и 
терракотовые статуэтки – все это украшало маленький благоуханный садик, куда не 
проникал нескромный взгляд непрошенного посетителя и где хозяин чувствовал себя 
по-настоящему дома; недаром же Ларов так часто помещали в перистиле. Италиец 
очень любил цветы, и в жизни древних они играли роль гораздо более значительную,
 чем у нас; без венков, цветов и гирлянд не обходился ни один языческий 
праздник, общественный или семейный. Цветы сажали в клумбах, в ящиках и 
горшках; иногда вверху низенькой балюстрады, соединявшей колонны перистиля, 
проделывали широкое углубление, которое засыпали землей: получалась узенькая 
грядочка для цветов. Мы знаем, что из декоративных растений в Помпеях сажали 
«мягкий аканф», алое, плющ, тамариск, мирт, тростник и папирус, а из цветов 
сеяли маргаритки, красный полевой мак, а также снотворный, простой и махровый; 
сажали лилии, шпажник, нарциссы, ирисы, штокрозы и так называемые «дамасские 
розы». Вероятно, этот ассортимент был наиболее принятым в Средней и Южной 
Италии.
   Самым прекрасным в природе для античного человека было соединение воды и 
зелени: без этих двух элементов не обходится ни литературный, ни живописный 
пейзаж. Без воды перистиль немыслим: она бьет фонтанами, течет в каналах, 
каскадом скатывается с лестничек, нарочно устроенных для маленьких 
искусственных водопадов. Делают несколько фонтанов, причем очень часто 
водопроводные трубы скрывают в статуях. Превосходно восстановленный перистиль в 
доме Веттиев дает хорошее представление о том, чем были перистили у более или 
менее богатого обитателя тех небольших городков, которых в Италии было много.
   План городского италийского особняка, «дома с атрием», превосходно 
сохранился в одном из древнейших помпейских домов, так называемом Доме Хирурга, 
построенном около 400 г. до н.э. По обе стороны узкого коридора находятся две 
лавки или мастерские; тут они связаны с жильем хозяина, но могут быть и 
совершенно самостоятельными помещениями, которые открывались только на улицу. 
Коридор ведет в атрий, посредине которого находится имплювий; на атрий открыты 
четыре комнаты, по две с каждой стороны. За ними «крылья». На одной оси с 
атрием находился таблин, по сторонам его – две комнаты. Мы видим, что в 
особняке комнаты располагаются вокруг атрия, а позднее еще и вокруг перистиля; 
иногда их много, но, кроме парадных зал, комнаты эти невелики: для спален, 
например, 9 м2 – обычная норма.
   Помпеи и Геркуланум дают наиболее яркое представление о домах-особняках: по 
их развалинам и планам мы можем судить о жилье состоятельного человека в 
провинциальных городах Италии. Что касается Рима, то перестройки, пожары, 
всяческие катастрофы, а главное, непрерывно продолжавшаяся жизнь города до 
такой степени исказили, а то и стерли следы старых особняков, что до нас дошли 
только «обрывки», иногда, правда, довольно красноречивые. Хорошо сохранился так 
называемый Дом Ливии на Палатине, выстроенный в самом конце I в. до н.э. и 
благоговейно сохраняемый и в позднейшее время. Это классический образец 
римского особняка начала империи: атрий (13x10 м), на который выходят таблин 
(7x4 м) и два «крыла» (7x3 м каждое); справа от атрия – триклиний (8x4 м). За 
этой официальной частью дома идет «семейная» половина, наглухо отделенная от 
первой; чтобы попасть туда, надо было пройти по коридору, который шел между 
триклинием и правым «крылом». В этой половине вокруг прямоугольного перистиля 
расположено было 12 комнат (самая большая из них 16 м2). Весь дом занимал 
площадь 850 м2. Ряд других известных нам римских особняков представлен 
буквально клочками больших или меньших размеров: от одного сохранился перистиль 
с колоннами серого мрамора и коридоры, от другого – одна прихожая, от третьего 
– комната с коробовым сводом. Остатки старинного плана дают нам, однако, 
возможность судить о размерах этих особняков: одни из них занимают площадь 
около 400 м2, другие – 700 или около 900 м2, но есть и такие, которые 
раскинулись на 1500 м2, а то и больше. В один из таких особняков Марциал 
посылал с утренним приветом вместо себя свою книгу (I. 70): «Ступай… в 
прекрасный дом Прокула… тебе надо войти в атрий высокого особняка… не бойся 
переступить порог этого роскошного и гордого жилища». На окраинах города эти 
«гордые жилища» захватывают большие пространства. Ведий Поллион, сын 
отпущенника, тот самый, который бросал в пруд к муренам провинившихся рабов, 
завещал Августу свой особняк на Эсквилине; император велел снести его и 
построил на этом месте портик, который назвал именем своей жены Ливии. 
Уцелевший план этого портика позволил вычислить площадь, которую занимал 
особняк Ведия: это 11 500 м2, т. е. в 14 раз больше, чем дом Ливии. Объясняя 
Спарсу, почему он так часто уезжает в свою маленькую виллу под Римом («в Риме 
бедняку невозможно ни думать, ни спать»), Марциал пишет: «Ты, Спарс, этого не 
знаешь и не можешь знать, наслаждаясь жизнью во дворце, плоская крыша которого 
выше окружающих холмов. У тебя в Риме деревня, живет в Риме твой виноградарь, и 
на Фалернской горе урожай винограда не бывает больше. Ты можешь прокатиться на 
лошадях по своей усадьбе. Ты спишь в глубине своего жилья; ничья болтовня не 
нарушает твоего покоя; ты пробуждаешься от дневного света тогда, когда 
пожелаешь его впустить» (XII. 57). Сенека поминает дома, которые «занимают 
пространство, превосходящее площадь больших городов» (de ben. VII. 10. 5).
   Таких роскошных особняков было, конечно, в Риме мало, но и вообще особняков 
сравнительно с общим количеством домов было немного; по статистическим данным, 
от эпохи Константина Великого их имелось во всех четырнадцати районах столицы 
только 1790, тогда как инсул