второй «счетчик»: семь дельфинов. 
После каждого тура одного дельфина или снимали, или поворачивали хвостом в 
противоположную сторону. Главным украшением платформы были два египетских 
обелиска: один поставлен Августом, другой, гораздо позже, – Констанцием [172 - 
Август привез этот обелиск из Гелиополя; высота его 23.7 м. В iv в. он исчез и 
был найден только в xvi в., разбитым на три части. Он был поправлен и сейчас 
стоит на piazza del popolo. Другой обелиск стоит теперь перед Латераном. Он был 
поставлен в xv в. до н.э. Тутмосом iii перед храмом Аммона в Фивах. Август 
думал привезти его в Рим; Константин решил это сделать, но довез обелиск по 
Нилу только до Александрии. Аммиан Марцеллин описывает его доставку в Рим и 
установку в цирке при Констанции (xvii. 4. 13-16). Обелиск этот из красного 
гранита, высотой 32.5 м; в xvi в. его нашли разбитым и ушедшим в землю на 7 м. 
Папа Сикст v извлек его и поставил на его нынешнее место.]. У обоих концов 
spina стояли высокие тумбы, напоминавшие по форме половину цилиндра, 
разрезанного вдоль, и на каждой из них – по три конусообразных столбика (meta); 
первой метой (meta prima) называлась стоявшая со стороны Триумфальных ворот, 
так как во время бегов она была первой, которую должен был обогнуть возница 
[173 - В Риме было еще два цирка. Фламиниев цирк построил цензор Г. Фламиний 
Непот в 221 г. до н.э. в южной части Марсова Поля на Фламиниевом лугу. Он был 
настолько велик (400x260 м) и производил такое впечатление, что по нем стали 
называть весь район и местонахождение других зданий определяли – «у цирка 
Фламиния». Насколько велика была его арена, можно судить по тому, что во 2 г. 
до н.э. Август велел превратить ее на некоторое время в огромный пруд, куда 
было пушено 36 крокодилов: народ мог смотреть на эту диковину. После открытия 
Августова форума крокодилов перебили.Цирк Гая и Нерона устроил Калигула в садах 
Агриппины, на правом берегу Тибра. Это было любимое место Нерона, где он 
упражнялся в искусстве править лошадьми и устраивал свои оргии.].
   Страшное бедствие древнего Рима – пожары – не щадило и цирка; пожар 64 г. 
начался как раз с юго-восточной его части и охватил его целиком (Tac. ann. XV. 
38). Горел цирк и до этого: в 36 г. до н.э. огонь уничтожил всю его авентинскую 
сторону (Tac. ann. VI. 45), но ее, видимо, быстро отстроили, так как Калигула 
вскоре дал в цирке игры, обставленные с чрезвычайной роскошью: арена была 
усыпана суриком и малахитовым порошком (Suet. Calig. 18. 3). Императоры вообще 
очень заботились о цирке и его убранстве. Клавдий, по свидетельству Светония, 
облицевал мрамором стойла (деревянных стойл давно уже не существовало, их 
сменили сложенные из туфовых квадр) и поставил вместо деревянных мет бронзовые, 
позолоченные (Claud. 21. 3); Нерон, чтобы увеличить количество мест, велел в 63 
г. засыпать ров, окружавший арену; для защиты от диких зверей поставлен был по 
парапету между ареной и зрителями вращавшийся деревянный вал, облицованный 
слоновой костью: зверям не за что было уцепиться и не на чем удержаться 
(Calpurn. Ecl. 7. 49-53). Плиний называл Большой Цирк одним из великих 
сооружений: (XXXVI. 102). Наибольшего великолепия достиг цирк при Траяне. Он 
восстановил обе его стороны, уничтоженные пожаром при Домициане, использовав 
для этого камень, которым был выложен огромный пруд, устроенный Домицианом для 
потешных морских сражений (Suet. Dom. 5), значительно увеличил число мест для 
зрителей, – «сделал цирк достаточным для римского народа» (Dio Cass. LXVIII. 7. 
2), и сломал ложу, из которой Домициан, не видный зрителям, смотрел на игры. 
Плиний Младший считал заслугой Траяна, что теперь «народу дано видеть не 
императорскую ложу, а самого императора, сидящего среди народа» (Paneg. 51. 5). 
О количестве мест в цирке много спорили: сомнения вызывали слова и Дионисия 
(150 тыс. мест при Августе, – III. 68), и Плиния Старшего (250 тыс., – XXXVI. 
102). Гюльзен полагал, что при Августе цирк вмещал 55-60 тыс. зрителей, а при 
Константине – 180—190 тыс. Цифра Плиния считается наиболее вероятной, но 
окончательно вопрос не решен и посейчас.
   Цирковым играм предшествовала торжественная процессия, в значительной мере 
напоминавшая триумф: была она отголоском тех времен, когда конские бега 
являлись частью религиозного празднества. Уже в последний век республики среди 
многотысячной толпы, наполнявшей цирк, вряд ли были люди, помнившие об этом.
   Процессия спускалась с Капитолия на Форум, пересекала Велабр и Коровий рынок,
 вступала через Ворота Помпы в цирк и обходила его кругом. Во главе шел 
магистрат, устроитель игр (если это был консул или претор, он ехал на колеснице,
 запряженной парой лошадей), одетый, как триумфатор: в тунике, расшитой 
пальмовыми ветвями, и пурпурной тоге, с жезлом слоновой кости с орлом наверху. 
Государственный раб держал над его головой дубовый золотой венок; его окружала 
толпа клиентов в белых парадных тогах, друзья, родственники и дети; за ними шли 
музыканты и те, кто принимал непосредственное участие в играх: возницы, 
всадники, борцы, а дальше в окружении жрецов и в облаках ладана несли на 
носилках изображения богов или их символы, которые везли в открытых часовенках, 
помещенных на особых двухколесных платформах, запряженных четверней (колесницы 
эти назывались tensae и стояли на Капитолии в особом сарае). До нас дошли 
монеты с изображениями этих тенс: в одной часовенке сидит сова (птица Минервы), 
в другой – павлин (птица Юноны), в третьей находятся молнии, атрибут Юпитера – 
вся капитолийская триада присутствует на празднике, совершавшемся в ее честь. 
Тенсы были роскошно отделаны серебром и слоновой костью; лошадьми должен был 
править мальчик, у которого отец и мать были в живых (puer patrimus et 
matrimus). Он шел рядом с колесницей, зажав в руке вожжи; если они падали на 
землю, это считалось злым предзнаменованием; следовало