торая позволяла подданным-язычникам понимать их символизм в традиционном духе,
 и даже его надзор за делами христианской церкви мог быть представлен как часть 
традиционных императорских обязанностей. И хотя Константин не останавливался 
перед беззастенчивым грабежом храмов для решения финансовых вопросов и для 
строительства новой восточной столицы – Константинополя, он никогда не лишал 
язычество той поддержки, которую старая религия на протяжении многих веков 
получала от государства. 
Легализируя христианство и наделяя его привилегиями, Константин преследовал 
прежде всего политические цели – укрепить сильно расшатанный коллизиями бурного 
III в. государственный механизм империи, максимально расширить социальную базу 
режима, консолидировать общество и способствовать проведению мероприятий по 
укреплению системы домината. И хотя христианству Константин отдавал явное 
предпочтение, он отнюдь не намеревался сделать эту религию единственной 
официальной государственной религией Римской империи, и его религиозная 
политика в целом характеризуется довольно широкой веротерпимостью. 
Ереси и Первый Вселенский собор 
Легализация христианства вызвала негативные процессы внутри самой церкви, иIV 
век оказался особенно “урожайным” на ереси: так христианский автор Епифаний 
перечисляет 60 ересей, его младший современник Филастрий – 128, Августин в 
началеV в., использовав эти данные, привел цифру 87, а Феодорит в середине Vв. 
насчитывал 56 еретических учений. Наиболее полным официальным списком ересей 
явился список ФеодосияII, перечисляющий 22 еретических учения. 
Наличие разногласий в христианстве не могло удовлетворить ни правящие круги 
Римской империи, ни императорскую власть, ни саму церковь. Для церкви 
догматические споры играли пагубную роль, ибо она претендовала на знание 
абсолютной истины, которая могла оставаться таковой только в случае ее 
незыблемости. Возможность дискуссии по религиозным вопросам вела к 
свободомыслию, которое могло подвергнуть сомнению существующие порядки, и, 
следовательно, угрожало господству правящего класса. В единстве церкви было 
заинтересовано христианизирующееся римское государство, которое стремилось 
найти в единой церкви с единой доктриной свою опору. 
Разногласия и споры внутри церкви вызвали озабоченность уже у Константина, 
который, чтобы покончить с разногласиями, возникшими по поводу тринитарной 
формулы в связи с учением Ария, созвал 20 мая 325 г. в Никее собор, на который 
были приглашены предстоятели всех церквей империи. Этот собор вошел в историю 
как Первый Вселенский, и в его работе активное участие принял сам император. 
После споров и прений собор предал анафеме учение Ария, осудил защитников и 
распространителей этой ереси, лишил их церковных постов и отправил в заточение. 
На соборе был принят символ веры, который в дальнейшем стал называться 
“никейским” и явился основой ортодоксального христианства. Собор установил 20 
канонов (правил) поведения клириков и мирян, а также установил единый день 
празднования Пасхи для западных и восточных христиан. В специальных посланиях 
по окончании собора Константин присоединился к его решениям и тем самым придал 
им характер государственной санкции. Хотя, надо заметить, с окончанием 
Никейского собора борьба с арианством отнюдь не закончилась и вскоре 
развернулась с новой силой. 
Папизм и цезарепапизм 
Легализация христианства с особой остротой поставила вопрос об отношениях 
церкви и государства, которые в течение всего столетия нередко принимали форму 
то скрытой, то явной борьбы. Однако эта борьба велась не за победу одного 
общественного института над другим, а за выявление наиболее удобной и выгодной 
формы союза между ними, союза, который должен был обеспечить эффективное 
функционирование всей системы в столь сложную и противоречивую эпоху. Поиски 
таких форм велись на протяжении всего IV в. и привели к появлению двух доктрин 
– папизма и цезарепапизма. 
Доктрина цезарепапизма была в известном смысле наследием языческого понимания 
роли религии в государстве, и первые ее признаки проявились сразу после 
легализации христианства. Константин сам стремился придать христианству статус 
государственного института, подвластного императорской власти и служащего ей. 
Он без колебаний вмешивался в дела церкви, созывал и распускал церковные соборы,
 способствовал избранию угодных власти кандидатов на епископские кафедры и 
смещал неугодных. Определенным вкладом в формирование доктрины цезарепапизма 
явилось произведение Евсевия Кесарийского “Жизнь Константина”, в которой 
император описан как представитель бога на земле, назначенный претворить 
божественный план для человечества. 
Цезарепапистские взгляды находили своих сторонников и в императорской среде, и 
в самой церкви, причем как на востоке, так и на западе. Именно западные 
епископы – донатисты - первыми обратились к Константину, чтобы он уладил 
внутрицерковные распри, просили его запретить лишение церковного общения 
епископов, а также согласились на его право созывать соборы и получать отчеты 
от них. Принципы абсолютной власти императора, в том числе и над церковью, были 
провозглашены африканским епископом Оптатом: никто не выше императора, кроме 
бога; церковь в государстве, но не государство в церкви и т.п. 
Появление таких идей было закономерно и для востока, и для запада в первой 
половинеIV в., пока христианство еще только набирало силу под покровительством 
государства. Но также закономерным было и то, что доктрина цезарепапизма во 
второй половине столетия поворачивает на восток и вскоре прочно там 
обосновывается. Запад оказался в конечном итоге чуждым цезарепапизму, что 
объяснялось не столько его приверженностью к никейской вере и традициями 
(монархия – восток, республика – запад), сколько ростом экономического и 
политического могущества церкви на западе в условиях сокращения 
государственного (им