яли в 
обмывании теплой водой и бальзамировании. Производя все это, громким голосом 
звали покойника, чтобы убедиться, что он действительно перестал жить. Когда 
тело было обмыто и надушено, покойнику подправили лицо особым составом, в 
который входил pollen — крупитчатая мука; этим способом трупу придавали 
спокойную бледность и устраняли все обезобразившие лицо следы болезни и 
предсмертной агонии. Если покойник умер насильственной смертью вследствие 
какого-нибудь случая, изуродовавшего ему лицо, то на последнее накладывалась 
маска, представлявшая собой большее или меньшее сходство с покойником. Это 
необходимо, так как похороны представляют собой зрелище, на котором 
присутствует масса народа: мертвые доступны глазам всех, и лицо их открыто. 
Тело покойника завертывалось в саван, но сверх того на него надевали 
обыкновенное платье.
Мамурра был одет в пурпуровую тогу; на голову ему возложили венок из дубовых 
листьев, который он получил на войне в награду за спасение одного гражданина; 
его положили на высокое ложе, украшенное слоновой костью и покрытое роскошной 
материей. Сын его вместе с несколькими родственниками перенес ложе в атриум и 
поставил его так, что ноги трупа обращены были к улице. Двери закрыты были 
занавесами цвета темной морской воды; в вестибюле на маленьком алтаре курились 
благовония, а у входа большая ветка кипариса предупреждала понтификов, чтобы 
они обходили это жилище, где взоры их могут быть осквернены видом покойника.
Тело, охраняемое слугой, было выставлено в течение семи дней. На заре восьмого 
дня глашатаи отправились по улицам возвестить о погребении: «Мамурра скончался, 
— возглашали они. — Если кто хочет быть на его похоронах, то уже пора. Будут 
устроены игры, и распорядителя похорон (его сына) будут сопровождать страж и 
ликторы».
В течение нескольких часов атриум наполнился народом. Мужчины явились одетые в 
poenula, а не тогу; у женщин на платья был наброшен плащ ricinium (коричневого 
или голубого цвета). Praefica — наемная плакальщица, доставленная либитинариями,
 стала

__________
[1] Либитина — древнеиталийское божество прихоти (libido), а также садов и 
виноградников; впоследствии ее отождествляли с Прозерпиной и с Венерой. В храме 
Венеры Либитины хранились все похоронные принадлежности, и по постановлению 
Сервия Туллия в этот храм за каждого умершего вносилась известная плата. — Ред.
 

217
 
произносить под звуки флейт и лиры нении — погребальные песни в честь покойника.
 После этого все тронулись в путь. Марк Мамурра с тремя родственниками в темной 
претексте и с открытой головой подняли смертное ложе и понесли его на своих 
плечах. Кортеж шел при свете факелов, несмотря на то, что похороны происходили 
среди белого дня. Один из служителей общества похоронных процессий — designator 
— шел во главе, предшествуемый ликторами в синих туниках. За ним двигались 
музыканты с прямыми трубами, которые производили самые печальные звуки; затем 
хоры сатиров, исполнявшие комический танец, который назывался sicinnium; за 
ними — вольноотпущенники Мамурры с колпаками свободы на головах. Далее шел 
отдельно архимим — начальник мимов, одетый и загримированный под покойного 
Мамурру, которому он старался подражать в походке, осанке и во всей манере 
держать себя даже до смешного.
Затем шел в хронологическом порядке ряд предков покойника, представленных 
портретами из раскрашенного воска, сделанными наподобие театральных масок. Эти 
маски надеты были на людей, рост которых и осанка соответствовали лицу, 
изображенному данной маской. Издали можно было подумать, что это действительно 
сами предки, вставшие из могил. Иллюзия увеличивалась еще тем, что каждый имел 
атрибуты высшей должности, когда-либо занимаемой им при жизни, например, 
консульской, преторской или цензорской, и что его также сопровождали ликторы, 
как когда-то при жизни; если кто-нибудь из предков имел триумф, то лицо, 
изображавшее его в процессии, ехало на колеснице.
Затем следовало тело, предшествуемое стражем; за покойником несли несколько 
других погребальных носилок с атрибутами всех должностей, которые занимал 
Мамурра. Далее шли родственники и друзья в темно-синем платье и без колец. 
Женщины замыкали шествие. Платье их было в беспорядке, волосы распущены: они 
лили обильные слезы и испускали крики отчаяния. Во главе их находилась мать 
покойного со своими дочерьми и невесткой. Толпа женщин увеличивалась их 
служанками, которыми заведовала плакальщица, обучавшая их жестам скорби и 
отчаяния и задававшая тон их воплям. Процессия спустилась на форум, где 
остановилась у подножия ростр. Предки выстроились вокруг; для тех из них, кто 
занимал курульные должности, поставлены были стулья из слоновой кости. 
Погребальные носилки поставили на самую трибуну и подняли на них труп так, чтоб 
все могли его видеть; или вернее сам труп оставался лежать на носилках, а для 
всеобщего лицезрения была выставлена