упен, в высшей степени справедлив 
при разборе дел, и в сущности снисходителен, хотя и казался иногда чересчур 
суровым в своем стремлении поддержать авторитет власти. Против него то и 
поднялось возмущение, поводом к которому послужило самое обыденное и пустое 
обстоятельство. Леонтий приказал арестовать возницу Филорома; народ вступился в 
это дело и взбунтовался, рассчитывая застращать префекта. Но последний остался 
тверд и непоколебим; он приказал своим прислужникам арестовать нескольких 
бунтовщиков, наказать их палочными ударами и отправить в ссылку: и при этом 
никто не осмелился выразить свой протест ни словом, ни делом. Несколько дней 
спустя народ, привычный к мятежу, собрался на сходку в окрестностях 
Септизониума [1], под предлогом недостатка вина... Префект смело отправился 
туда. Вся его свита, и гражданские чиновники, и военные, умоляли его не ходить 
к дерзкой и враждебно настроенной толпе, которая еще не забыла недавнего своего 
недоразумения с префектом. Но Леонтий не поддался страху и прямо отправился на 
сходку, не обратив внимания на то, что некоторые из свиты не пошли за ним, 
вследствие того, что он так опрометчиво подвергал себя опасности. Сидя на 
колеснице, он в высшей степени спокойно и строго глядел прямо в лицо бунтарям; 
он также хладнокровно выслушивал и брань, направленную против него. Потом, 
заметив в толпе какого-то человека, высокого роста, атлетического телосложения, 
с рыжими волосами, Леонтий спросил

__________
[1] Здание на Палатине — Ред.
 

441
 
его, не он ли Петр Вальвомер. Тот нахальным тоном дает утвердительный ответ. 
Так как он давно уже был известен префекту как зачинщик всяких возмущений, то 
Леонтий велит повесить его со связанными на спине руками, несмотря на протест 
толпы. Арестованный начинает звать на помощь своих товарищей, но толпа, видя 
как исполняется приказание, разбегается в разные стороны по городским улицам, и 
таким образом опаснейший руководитель толпы поплатился своими боками без 
всякого протеста с какой бы то ни было стороны, точно все дело происходило при 
закрытых дверях.
(Аммиан Марцеллин, XV, 7).

15. Обязанности хорошего правителя, по императору Юлиану
Его первая обязанность — благочестие, уважение к культу богов; затем — набожное 
отношение и нежные чувства к родителям, живым или умершим, расположение к 
братьям, почтение к семейным богам, мягкость, ласковость по отношению к слугам 
и чужеземцам.
Желая нравиться своим, он в то же время справедливо заботится об интересах всех.
 Он любит богатство, — не то, которое измеряется количеством золота и серебра, 
но то, которое представляет собой истинная доброта в отношениях к друзьям и 
благоволение, чуждое лести. Стойкий и храбрый по природе, он не любит войны и 
ненавидит гражданские смуты. А если случатся эти несчастья, по воле судьбы или 
по злобе людской, он мужественно их переносит, мощно отражает их, преследуя 
свою цель до конца и не прекращая борьбы, пока не укротит всех врагов. Когда 
его оружие одержало победу, он снимает с себя губительный меч и убийство того, 
кто уже не сопротивляется, считает преступлением. Друг труда, одаренный великой 
душою, он присоединяется к работе других, не страшится принять самое широкое 
участие в ней и разделяет с ними награду за опасности не потому, что его 
заботило и радовало обладание большим количеством золота и серебра, чем у 
других, или большим числом увеселительных дворцов, а потому что он всем хочет 
делать добро и простирать свои милости на всех, кто нуждается в них.
Он заботится о гражданах, как пастух заботится о стаде, чтобы оно было цветущим 
и сильным, выбирая для этого самые обильные и спокойные пастбища. Он не 
спускает глаз с собак, приучая их к смелости, силе, мягкости, видя в них 
породистых собак, бдительных хранителей его овец, товарищей по предприятиям, 
защитников народа, а не расхитителей его стада, не волков, не выродившихся 
собак, которые, забывая свою природу и свое воспитание, становятся, вместо 
спасителей и покровителей, великим бедствием для стада.



442
 
Он не допускает, чтобы они спали, ленились и были негодны к борьбе: такие 
хранители сами нуждались бы в охране; но он не хочет также, чтобы они 
восставали против своих начальников. Он знает, что для победы на войне прежде 
всего нужна дисциплина. Он приучает своих солдат переносить все труды, быть 
стойкими и твердыми, — в том убеждении, что нечего ждать от защитника, который 
бежит от труда и не справляется с усталостью. Добиваясь этого, он не 
ограничится одними увещаниями, восхвалением от всего сердца хороших солдат, 
наградами или непреклонно строгими наказаниями, действуя убеждением или 
принуждением. Он начнет прежде всего с того, что сам явится таким, каким он 
хочет видеть других, сам будет воздерживаться от всякого наслаждения, не будет 
стремиться ни к большому, ни к малому богатству, не будет грабить своих 
подданных, предаваться сну и лени...
Его спасительное и благодетельное влияние в государстве будет состоять не 
только в отражении внешних опасностей, не только в борьбе с соседними 
варварами; подавляя смуты, исправляя дурные нравы, преследуя роскошь и разврат, 
он принесет лекарство от самых великих бедствий. Будучи в состоянии устранить 
насилие, беззако