ая 
власть—власть народа. Народ в комициях мог перерешить то, что было решено 
сенатом или магистратами, мог дать, продолжить или отнять по своей воле 
полномочия в управлении провинциями и командовании войском, мог объявить войну, 
судить должностных лиц: это был настоящий государь. Но этот государь был лишен 
свободы действий и инициативы: чтобы народ высказался. нужно было, чтобы консул 
или трибун вошел с предложением в народное собрание; народ мог действовать 
только при их посредстве. Раз магистраты находились между собой в полном 
согласии, они могли обойтись без народных постановлений и до некоторой степени 
даже без сената; так что Августу для захвата верховной власти достаточно было 
сделаться консулом и трибуном: так как сенат и комиции не имели инициативы и 
обсуждали лишь те предложения, с которыми император считал удобным войти в эти 
учреждения, то они и пришли в полный упадок, как только властитель перестал с 
ними совещаться.
Во времена республики, когда любовь к родине и свободе жила еще во всех сердцах,
 полное согласие между консулами и трибунами возможно было лишь в тех случаях, 
когда они действовали в интересах народа, опираясь на поддержку общественного 
мнения единение этих магистратов в целях производства смуты в государстве было 
невозможно. Что же происходило обыкновенно в Риме? Очевидно, то, что происходит 
в наше время в конституционных государствах. Все эти независимые друг от друга 
власти — консулы, трибуны, сенат — старались войти друг с другом в соглашение, 
как это делают теперь палаты и исполнительная власть. Консулы



404
 
стремились постоянно быть т auctoritate senatus* а сенат — поддержать доброе 
согласие между трибунами и консулами. Единение делало их всемогущими, но каждый 
из них становился бессильным, как только нарушалось общее согласие. Таким 
образом, во что бы то ни стало приходилось поддерживать эту гармонию, благодаря 
чему политическая жизнь римлян представляла собой целый ряд сделок, взаимных 
уступок и вечных компромиссов. В действительности не было ничего менее 
абсолютного, как эти неограниченные власти; это именно и говорит нам Полибий, и 
это нетрудно понять, если только вспомнить о постоянной бдительности сената, о 
соперничестве товарищей, о ревнивом отношении друг к другу консулов и трибунов, 
о силе общественного мнения, наконец, о легкости, с которой каждый гражданин 
мог обратиться к своим согражданам и получить от них защиту в нанесенных ему 
обидах.
(Laboulaye, Essai sur les lois cnminelles des Romains, pp. 23—26 et 73—76, chez 
Durand).

__________
* Консультативное мнение сената, не подлежало обязательному исполнению.
11. Политическое и судебное красноречие в республиканскую эпоху
В прежние времена юноша, готовившийся быть общественным деятелем и оратором, 
сначала дома питался наукой и насыщался благородными занятиями, а потом отец 
или родственники отводили его к тому оратору, который занимал первое место в 
ряду других. Юноша часто посещал его, был его обычным спутником, присутствовал 
вместе с ним на судебных разбирательствах и политических сходках, слушал 
пререкания и участвовал в спорах — одним словом, он на поле битвы изучал 
военное искусство. Благодаря этому юноши быстро приобретали навык, 
самообладание и рассудительность: им приходилось учиться у всех на виду, среди 
самой борьбы. Нельзя было безнаказанно сказать какую-нибудь глупость или 
что-нибудь непоследовательное: судья тотчас отметил бы это, противник не 
спустил бы, да и друзья оратора осудили бы. Таким образом они привыкали к 
истинному, неиспорченному красноречию; следуя за одним, они в то же время знали 
по многочисленным судебным делам и других современных ораторов; наконец, им 
приходилось слышать разнообразнейшие мнения самого народа, по которым нетрудно 
было узнать его вкусы и антипатии.
У них был, таким образом, руководитель, и притом руководитель очень хороший, 
избранный, который олицетворял собой в их глазах настоящее красноречие, а не 
слабое подобие его. У них не было



405
 
также недостатка ни в противниках, ни в конкурентах, которые сражались 
настоящими мечами, а не рапирами; была аудитория, всегда полная, всегда новая, 
состоявшая как из завистников, так и из доброжелателей, — аудитория, от которой 
ни достоинство, ни недостатки не укрывались...
При таких руководителях юноша, о котором мы говорим, — ученик ораторов, 
посещавший форум, присутствовавший на суде, наученный опытом других, знавший 
законы, потому что ежедневно их слышал, знакомый с характером судей, привыкший 
к виду общественных собраний, не раз слышавший мнения народа, — такой юноша мог 
сразу один справиться со всяким делом, брался ли он за обвинение, или за защиту.
 Те речи, которые мы и теперь еще читаем с восхищением, Л. Красс произнес 
против Г. Карбона на 18 году своей жизни, Цезарь против Долабеллы — на 21-м, 
Азиний Поллион против Г. Катона — на 22-м и Гальба против Ватиния — несколько 
моложе...
Истинное красноречие, подобно пламени, нуждается в пище, растет от движения, и 
во время горения приобретает блеск. Те же причины содействовали в прежние 
времена развитию ораторского искусства в нашем государстве. Правда, современные 
нам ораторы до