нают дурно обращаться. Иногда возникает спор насчет подробностей 
договора, и тогда обе стороны, как ловкие сутяги, стараются поддеть друг друга. 
Раз договор заключен, справедливость требует, чтобы его условия соблюдались 
свято и ненарушимо: нужно отдать богам то, что было им обещано, это — священный 
долг, но не следует ничего преувеличивать. Все, что превышает установленное 
правилами религии, — грех, который называется «superstitio»; и истый римлянин к 
подобному «суеверию» отнесется с таким же ужасом, как и к нечестию. Он ведет 
аккуратно свои счеты с богами: он не хочет оставаться их должником, но и не 
желает также давать им больше, чем следует.
Обряды этого чисто формального культа были так многочисленны и так сложны, что 
было чрезвычайно трудно не пропустить чего-нибудь. И робкие люди приближались к 
алтарю с трепетом; римляне часто говорили, что религия и страх неразлучны. Зато 
к услугам граждан была тонко разработанная казуистика, при помощи которой можно 
было благополучно выбраться из какого угодно затруднения в деле религии. 
Известно, напр., что религия устанавливала множество праздников, во время 
которых и земледелец, и вол должны были оставаться без дела, что не могло не 
отражаться вредно на полевых работах. Поэтому постарались сократить насколько 
возможно этот вынужденный досуг. Обратились к понтифику Сцеволе с вопросом, что 
можно делать в праздник. Он отвечал: «Всякое дело, вследствие неисполнения 
которого может произойти большой убыток». Сначала решили, что значит можно, не 
совершая греха, вытащить в праздник быка из канавы, в которую он упал, или 
подпереть дом, который



336
 
грозит падением. Но впоследствии стали позволять себе расчистку рвов под тем 
предлогом, что иначе может произойти наводнение на лугах; купать скот, чтобы 
предохранить его от болезни, и даже кончать какое-нибудь начатое дело, 
приостановка которого могла его испортить. Существовали дни, когда запрещалось 
сражаться, но богословы прибавляли, что если враг сам нападет, то «все дни 
хороши для спасения своей жизни и защиты чести своего отечества».
Тот же дух господствовал повсюду. Ничто не причиняло столько беспокойств и 
тревоги, как советы или приказания, исходившие от богов. «Ответ гадателя, — 
говорит Цицерон, — наблюдения над жертвой, случайно услышанное слово, 
пролетевшая мимо птица, встреча с халдеем или с гаруспиком, блеснувшая молния, 
раскаты грома, удар молнии, даже самый незначительный, самый обыкновенный 
случай, если только мы почему-нибудь увидим в нем знамение, — все это смущает 
нас и тревожит. Сон, по-видимому, должен бы быть для нас временем отдыха, а 
между тем именно сны служат чаще всего поводом наших беспокойств и страхов». 
Римские богословы ухищрялись в облегчении этих беспокойств. Они установили как 
правило, что не следует с первого раза верить тому, что кажется проявлением 
воли богов: нужно ждать, чтобы знамение повторилось несколько раз. Кроме того 
необходимо, чтобы оно было замечено непосредственно тем, к кому относится; 
таким образом, стоит только сидеть дома и уметь вовремя закрывать глаза, и боги 
будут лишены возможности сообщить нам свою волю. Когда Марцелл * решительно 
задумывал какое-нибудь предприятие, то он выходил ив дому не иначе, как в 
закрытых носилках, чтобы не смущаться никакими ауспициями. Таким знамением, 
которого не просили у богов, можно было пренебречь: тот, кто случайно заметил 
его, имеет право не обратить на него внимания.
Не нужно слишком мучиться из-за греха, избежать которого вне нашей власти. 
Когда Катон Старший встает ночью, чтоб предпринять ауспиции, он знает, что при 
этом по закону должна быть абсолютная тишина вокруг него. «Но, — замечает он, — 
если какой-нибудь раб произнесет у себя под одеялом слово, которое я не услышу, 
то я не могу отвечать за это». Во время Самнитской войны ** консул Папирий 
выбрал удобный момент для сражения с врагом. Воины рвались в бой, и пулларий 
[1], который, по-видимому, поддался общему настроению, заявил полководцу, что 
священные цыплята дали самые

__________
* Марк Клавдий Марцелл — известный полководец времен II Пунической войны 
(218—201 гг. до н. э.). 
** 325 г. до н. э.
[1] Pullarius смотрел за священными цыплятами; гадание производилось на осно- 
вании того, как эти цыплята клевали брошенные им зерна. — Ред.
 

337
 
лучшие знамения. Но в тот самый момент, когда битва готова была начаться, 
Папирию сообщают, что цыплята упорно отказывались от предлагаемой им пищи и что 
пулларий солгал. «Это его дело, — отвечал консул, — если он солгал, то и 
понесет за это наказание. Что до меня, то мне было доложено, что знамения были 
благоприятны, и я их считаю благоприятными». И в самом деле, пулларий был убит 
в самом начале схватки, а Папирий одержал победу. Если обряд требовал 
принесения в жертву какого-нибудь редкого животного, которое трудно было 
достать, то делали изображение его из теста или воска, которое и предла