. Совесть его, как честного человека, возмущалась 
требованиями Скаптия, и он остался при своем первом решении. Цицерону и в 
голову не приходило, что его друг Брут может иметь какое-нибудь отношение ко 
всей этой истории. Ввиду такого отношения Цицерона, Скаптий прибег к последнему 
средству, он заявил: «Ведь это Брут потеряет деньги из-за тебя, так как он 
кредитор, а я только подставное лицо». Это признание поставило Цицерона .в 
чрезвычайно затруднительное положение. Согласиться на просьбу Скаптия — значило 
насмеяться над справедливостью; отказать — рассориться с Брутом, чего Цицерон 
вовсе не хотел. Чтобы выйти из затруднительного положения, он совсем устранился 
от этого дела и не хотел принимать от саламинцев, даже на хранение, денег, к 
уплате которых он их сам присудил. В июне 50-го года он оставил эту провинцию, 
и мы не знаем, чем все это дело закончилось.
Это, впрочем, не единственная история в таком роде, в которой был замешан Брут. 
Так, он оспаривал у Помпея, как лакомую добычу, несчастного царя Каппадокии, 
Ариобарзана, бывшего их общим должником. Скаптий и Габий играли роль охотничьих 
собак, которыми Брут травил запутавшегося в долгах царя, и Цицерон по просьбе 
своего друга Аттика дал им официальные полномочия (звание префекта, благодаря 
которому они могли действовать как агенты римского правительства), впрочем, вне 
пределов своей провинции. Бруту, весьма падкому на деньги, постоянно казалось, 
что для него делают слишком мало, и он жаловался или через Аттика или прямо



317
 
Цицерону на недостаток любезности с его стороны, и Цицерон писал в Рим письмо 
за письмом, стараясь оправдаться от этих обвинений. Он приходил в ужас от 
жадности Брута и, несмотря на всю свою готовность услужить, не мог решиться 
исполнить его требования.
(По Belot, Histoire des cheualiers remains, II, pp. 156—159 chez Pedone— 
Lauriel и d'Hugues, Une province romaine sous la republique, pp. 314 et suiv. 
chez Perrin).

11. Аферист в I веке до Р. X.
Рабирий, сын богатого и ловкого публикана [1], от природы наделен был духом 
предприимчивости. Он не ограничивался каким-нибудь одним родом торговли, так 
как принадлежал к числу тех людей, которым, по выражению Цицерона, знакомы все 
пути для добывания денег. Он занимался разного рода аферами и всегда с 
одинаковым успехом; многое предпринимал на собственный риск и кроме того 
нередко вступал в компанию с другими. Он брал на откуп сбор податей; давал 
деньги взаймы частным лицам, провинциям и царям. Столь же великодушный, как и 
богатый, он давал возможность попользоваться и своим друзьям. Он создавал 
должности для них, допускал к участию в своих предприятиях и в барышах, которые 
они приносили. Поэтому Рабирий был очень популярен в Риме, но, как это часто 
бывает, эта популярность его и сгубила.
Он ссудил большую сумму денег египетскому царю Птолемею Авлету, который, надо 
думать, платил ему хорошие проценты. Царь этот был изгнан своими подданными, и 
Рабирию пришлось давать ему еще денег, чтобы не лишиться тех, которые уже были 
даны. Все его богатство, и даже состояние его друзей ушло на это; недешево 
обошлось Рабирию великолепие царского кортежа, когда Птолемей явился в Рим 
хлопотать о поддержке сената, еще дороже — привле- чение на его сторону 
наиболее влиятельных сенаторов. Дело Птолемея казалось верным. Так как можно 
было рассчитывать на благодарность царя, то многие весьма значительные лица 
стали оспаривать друг у друга честь или, вернее, выгоду восстановления Птолемея 
на престоле. Лентул, бывший в то время проконсулом Киликии, полагал, что эта 
честь по всей справедливости принадлежит ему; но с другой стороны заявил свои 
притязания и Помпей, принимавший царя в своем альбанском доме. Это 
соперничество погубило дело. Столкнулись самые противоположные интересы, и 
сенат, не желая, чтобы остальные завидовали, если кто-нибудь один воспользуется 
выгодами

__________
[1] Publicani — богатые люди из сословия всадников, бравшие у правительства на 
откуп сбор податей, а также казенные подряды. См. следующую статью. — Ред.
 

318
 
такого счастливого случая, отказал Птолемею. Тогда Рабирий, знавший хорошо 
римлян, говорят, посоветовал царю обратиться к одному из тех авантюристов, 
которых в то время было так много в Риме и которые ни перед чем не 
останавливались из-за денег. Бывший трибун Габиний управлял тогда Сирией. Ему 
обещали 10 тысяч талантов,* если он согласится открыто нарушить сенатское 
постановление. Сумма была значительная. Габиний согласился, и его войска ввели 
Птолемея в Александрию.
Как только Рабирий узнал о восстановлении Птолемея на престол, он тотчас 
отправился проведать своего должника. Чтобы обеспечить себе уплату долга, он 
согласился принять должность министра финансов при египетском царе. Он 
облачился в греческий плащ, к великому скандалу строгих римлян, и другие знаки 
своего нового достоинства. Он принял эту должность исключительно ввиду того 
соображения, что лучше всего ему будет заплачено тогда,