ни везде и во 
всякий час.
(По Lanciani, Ancient Rome, p. 90 et suiv.; и Dezobry, Rome au siecte d'Auguste,
 Lettre XII, chez Delagrave).

10. Прогулка
В известные часы дня в садах и в особенности под портиками собиралось множество 
гуляющей публики; причем дамы являлись закутанными, так что открытым оставалось 
только лицо: длинная stola спускалась до пят, широкий плащ покрывал всю фигуру 
и даже часть головы, так как никогда они не появлялись в обществе с открытой 
головой; наконец, вуаль скрывала половину лица. Множество рабов обоего пола 
следовало за ними, окружая свою госпожу, чтобы защищать ее от толпы. Наоборот, 
куртизанки поражали бьющей в глаза роскошью своего туалета и старались привлечь 
внимание своим развязным поведением и вызывающими взглядами. Попадались и 
мужчины, которые обращали внимание своим изысканным нарядом и украшениями; это 
так называемые красавцы (bellus homo). Их можно было узнать прежде всего по 
множеству колец, украшавших их пальцы, — иногда их бывало по 5—6 штук на каждом 
пальце; затем — по белизне кожи, которую они терли с этой целью пемзой, по 
изящно причесанным и надушенным волосам, по подбородку, гладкому или покрытому 
пушистой бородкой, по длине туники и рукавов, по блеску и изяществу тоги, 
замечательной своей необыкновенной шириной.
Барр представлял собой образчик такого рода людей. Он говорил нежным и томным 
голосом, грассировал и делал вид, что не может произнести всех слогов. Чувствуя 
себя в обществе так же свободно, как у себя дома, он напевает беспрестанно 
скабрезные песенки, проникшие в Рим из Кадикса и Александрии. Все его движения 
плавны и размерены, так что кажется, будто бы он движется в такт под музыку. 
Его обувь всегда жмет ему ногу. Меняя по нескольку раз в день свою тогу с 
широкой каймой, он считал бы себя обесчещенным, если бы эта тога недостаточно 
блестела. Прежде чем выйти из дома, он старательно драпируется в нее, а когда 
приходит домой, то кладет тогу под пресс, чтобы сохранить ее искусно сделанные 
складки. На улице он тщательно избегает грубых толчков прохожих. Однажды кто-то 
имел неосторожность неловким толчком расстроить хитрое сооружение, которое 
представляла собой тога Барра; Барр завел тяжбу из-за этого. Этот человек, 
«сделанный ногтем», как тогда говорили, имел громад-



252
 
ный успех у женщин, и когда он появлялся под портиком Помпея, глаза всех 
обращались к нему.
Катавшиеся верхом, в экипаже или на носилках отправлялись обыкновенно за город 
на Аппиеву дорогу. Здесь светские люди показывали свои блестящие экипажи, 
запряженные сытыми мулами, хорошо подобранными по росту и масти, с богатыми 
пурпуровыми чепраками и золотой сбруей. Экипажи были покрыты драгоценными 
коврами, украшены слоновой костью, медью, часто даже чеканным серебром; это 
были или petorritum — четырехколесная повозка, запряженная парой лошадей, или 
cisium — которую везла тройка мулов, или couinus — экипаж, закрытый со всех 
сторон, или rheda — двухместный экипаж на 4 колесах, или очень высокая саrrиса, 
легкий essedum и т. п. Самые красивые экипажи были запряжены четверкой. Многие 
франты, садясь вместо возницы, правили сами, держа в руках длинные вожжи и бич. 
Впереди многих из них ехал отряд африканских всадников, которые разгоняли 
толпу; другие довольствовались скороходом или большой собакой, бежавшими 
впереди. Тех, которые прогуливались на носилках, несли на плечах 6 или 8 рабов 
высокого роста (calones). Все эти рабы, всадники и носильщики были одеты в 
великолепные poenulae из белой или красной шерсти.
На Аппиевой дороге нередко можно было встретить и дам. Здесь бывали куртизанки 
в полном блеске своей юности и красоты, полулежавшие в открытых носилках или 
ехавшие в обитых шелком экипажах, которыми они сами правили. В экипажах матрон 
было что-то величавое. Обычным экипажем их был двухколесный carpentum, которым 
только они одни имели право пользоваться; иногда матрона усаживалась в носилки, 
опираясь рукой на мягкую пуховую подушку. По бокам носилок неотлучно находилось 
две рабыни, одна с зонтиком, другая с веером из павлиньих перьев. Впереди шли 
четыре черных скорохода индийского или африканского происхождения. Сзади было 
два белых раба, всегда готовых, как только носилки остановятся, поставить 
справа и слева маленькие лесенки; таким образом матроне не приходилось 
утруждать себя указанием, с которой стороны она желает сойти.
Для многих римлян прогулка была не только отдыхом и приятным зрелищем, но и 
делом. В этом городе можно было быть кем-нибудь, только постоянно выдвигаясь 
вперед, открывая свой дом для всех, появляясь ежедневно на форуме, завязывая 
обширные связи и знакомства; и прогулка была важным, существенно необходимым 
актом в этой жизни, наполненной шумом, блеском и поисками. Человек, который не 
показывался бы повсюду, где бывало все общество, очень скоро был бы забыт; 
целая половина города не знала бы даже о его существовании, так как женщины не 
показывались на утренних приемах и на форуме, а между тем женщины имели 
громадное влияние. Таким обра-



253
 
зом для честолюбивого человека являлось просто необходимостью бывать постоянно 
в местах праздного времяпровождения, так как, прогуливаясь, он как бы выставлял 
и поддерживал св