своей непомерной наглостью, в которой находят для себя последнее наслаждение те 
люди, которые растратили все остальное. Итак, едва дождавшись отъезда Клавдия, 
отбывшего в Остию для жертвоприношения, Мессалина торжественно справляет 
свадебный обряд.

Я знаю, покажется сказкой, что в городе, где все известно и ничто не может быть 
скрыто, нашелся среди смертных человек столь дерзкий и легкомысленный, притом – 
предназначенный в консулы на следующий срок, который в заранее условленный день 
встретился с женой императора, созвав свидетелей для подписания их брачного 
контракта, что она слушала слова совершавших обряд бракосочетания, надевала на 
себя свадебное покрывало, приносила жертвы пред алтарями богов, что они 
возлежали среди пирующих, что тут были поцелуи, объятия, наконец, что ночь была 
проведена ими в супружеской вольности. Но ничто мною не выдумано, чтобы 
поразить воображение, и я передаю только то, о чем слышали старики и что они 
записали.Императорский двор охватила тревога, и уже не в разговорах наедине, а 
открыто стали выражать свое возмущение главным образом те люди, которые 
располагали влиянием и боялись государственного переворота: пока ложе 
императора осквернял знаменитый актер Мнестер, это, конечно, было постыдно, но 
не заключало в себе угрозы роковых потрясений; но теперь его место занял 
знатный молодой человек, которому прекрасная внешность, сила духа и предстоящее 
консульство внушают надежды на осуществление дерзновеннейших замыслов: ведь ни 
для кого не тайна, что должно последовать за подобным бракосочетанием. 
Несомненно, в них закрадывался страх, когда они вспоминали о безволии Клавдия, 
его подчиненности жене и о многих казнях, совершенных по настоянию Мессалины; с 
другой стороны, та же податливость императора позволяла рассчитывать, что, 
выставив столь тяжкое обвинение, они возьмут верх и с Мессалиною можно будет 
покончить, добившись ее осуждения без дознания; если же ей все-таки будет дана 
возможность оправдываться, – а это всего опаснее, – нужно, чтобы Клавдий 
оставался глух даже к ее признаниям.

Сначала вольноотпущенники Каллист, Нарцисс и Паллант, пользовавшиеся в то время 
величайшим благоволением императора, подумывали о том, не отвлечь ли анонимными 
угрозами Мессалину от любви к Силию, ограничившись только этим и умалчивая обо 
всем остальном. Но из опасения навлечь на самих себя гибель они в конце концов 
отказались от этой мысли, Паллант – из трусости, Каллист – потому, что, 
основываясь на опыте, почерпнутом им в правление Калигулы, хорошо знал, что для 
сохранения за собой могущества гораздо безопаснее прибегать к осторожным, чем к 
решительным, действиям; один только Нарцисс не оставил намерения разоблачить 
Мессалину, решив, однако, ни единым словом не предупреждать ее ни о выдвигаемом 
против нее обвинении, ни о наличии обвинителя» (Тац. Анн. XI, 12, 13, 26-29).

Через третьих лиц Клавдию было сообщено о неслыханной дерзости Мессалины, и, 
хотя он в своей обычной нерешительности не промычал ни «да», ни «нет», Нарцисс 
сам своею властью приказал ее убить; убит был также Гай Силий и лица, 
причастные к этому невероятному делу.

«Пировавшему Клавдию сообщили о смерти Мессалины, умолчав о том, была ли она 
добровольной или насильственной. А он, не спросив об этом, потребовал кубок с 
вином и ни в чем не нарушил обычного ритуала застолья. Да и в последующие дни 
он не выказал ни малейших признаков ни радости, ни ненависти, ни гнева, ни 
скорби, ни вообще какого бы то ни было движения души человеческой как при виде 
ликующих обвинителей, так и глядя на подавленных горем детей.

Сенат помог Клавдию забыть Мессалину, так как постановил изъять ее имя и ее 
статуи из всех общественных мест и из частных домов. Нарциссу были определены 
квесторские знаки отличия – весьма незначительная награда сравнительно с его 
упованиями, – ведь в этом деле он превзошел своими заслугами Палланта и 
Каллиста.

Да, его побуждения были честными, но привели они к наихудшим последствиям» (Тац.
 Анн. XI, 38).



Агриппина Младшая

Агриппина Младшая была старшей из дочерей Германика и Агриппины Старшей.

Судьба Агриппины Младшей в молодости не была легкой.




Агриппина Младшая. Мрамор. Копенгаген. Глиптотека Новый Карлсберг


Ее отец, мать и двое старших братьев пали жертвой преступных козней, ее третий 
брат, император Калигула, сначала сделал ее своей любовницей, а потом отправил 
в ссылку на Понтийские острова. Клавдий, ее родной дядя, став императором, 
вернул ее в Рим, где ей пришлось многое претерпеть от Мессалины.