римский без разбора сословия, возраста и пола высыпал встречать его за 20 миль» 
(Свет. Кал. 3-4).

Любовь к Германику была столь велика, что в 14 г. после смерти Августа все 
легионы предложили ему верховную власть, но он отказался, не желая идти против 
Тиберия, своего дяди и отчима. Верность долгу Гер-маник ставил превыше всего и 
никогда ни в малейшей степени не был рабом честолюбия.

Германик проявил себя как превосходный полководец и дважды был удостоен 
почетного титула императора.

С 13 г. Германик был главнокомандующим восьми легионов, стоявших на берегах 
Рейна, его популярность среди воинов и успехи в Германии были столь значительны,
 что вызвали зависть Тиберия. Для окончательной победы над германцами нужна 
была еще одна летняя кампания, однако Тиберий в 18 г. под разными благовидными 
предлогами отозвал Германика и отправил его воевать на Восток.

В 19 г. Германик в возрасте 34 лет пал жертвой козней со стороны наместника 
Сирии Гнея Кальпурния Пизона и его жены Планцины. Германик был отравлен 
медленно действующими средствами. Перед смертью он сказал: «Если бы я уходил из 
жизни по велению рока, то и тогда были бы справедливы мои сетования на богов, 
преждевременной смертью похищающих меня еще совсем молодым у моих родных, у 
детей, у отчизны; но меня злодейски погубили Пизон и Планцина, и я хочу 
запечатлеть в ваших сердцах мою последнюю просьбу: сообщите отцу и брату, 
какими горестями терзаемый, какими кознями окруженный, я закончил мою 
несчастную жизнь еще худшей смертью» (Тац. Анн. II, 71).

Германик пользовался всеобщей любовью, поэтому его кончина вызвала в народе не 
только великую скорбь, но и гнев на несправедливость богов.

«В день, когда он умер, люди осыпали камнями храмы, опрокидывали алтари богов, 
некоторые вышвыривали на улицу домашних ларов (лары – божества дома), некоторые 
выкидывали новорожденных детей1. Даже варвары, говорят, которые воевали между 
собой или с римлянами, прекратили войну, словно объединенные общим и близким 
каждому горем; некоторые знатные варвары отпустили себе бороду и обрили головы 
женам в знак величайшей скорби; и сам царь царей (Артабан III парфянский) 
отказался от охот и пиров с вельможами, что у парфян служит знаком траура. А в 
Риме народ, подавленный и удрученный первой вестью о его болезни, ждал и ждал 
новых гонцов; и когда, уже вечером, неизвестно откуда вдруг распространилась 
весть, что он опять здоров, то все толпой с факелами и жертвенными животными 
ринулись на Капитолий и едва не сорвали двери храма в жажде скорее выполнить 
обеты; сам Тиберий был разбужен среди ночи ликующим пением, слышным со всех 
сторон:

		Жив, здоров, спасен Германик: Рим спасен и мир спасен!

Когда же, наконец, определенно стало известно, что его уже нет, то никакие 
обращения, никакие постановления не могли унять народное горе, и плач о нем 
продолжался даже в декабрьские праздники (17, 18 и 19 декабря праздновались 
Сатурналии). Славу умершего и сожаление о нем усугубили ужасы последующих лет, 
и всем не без основания казалось, что прорвавшаяся вскоре свирепость Тиберия 
ранее сдерживалась только благодаря уважению к Германику и из страха перед ним» 
(Свет. Кал. 5-6).

Урну с прахом Германика привезли в Рим и совершили торжественный обряд 
погребения, на котором, однако, не присутствовали ни Тиберий, ни Ливия.

Как пишет Тацит, «все хорошо знали, что Тиберий обрадован смертью Германика и с 
трудом это скрывает. Тиберий и Ливия не появились перед народом, то ли считая, 
что унизят свое величие, предаваясь горю у всех на виду, то ли боясь обнаружить 
свое лицемерие под столькими устремленными на них взглядами» (Тац. Анн. III, 
2-3).

Антония Младшая, мать Германика, тоже не была на похоронах. В Риме ходили слухи,
 что ее не пустили Тиберий и Ливия, дабы всем казалось, будто они сами остались 
во дворце только ради того, чтобы ее утешать.

«Тиберий, чтобы пресечь толки в народе, напомнил ему особым эдиктом 
(официальным заявлением), что множество прославленных римлян отдало жизнь за 
отечество, но ни о ком не сокрушались столь безутешно, как о Германике. Это 
было бы великою честью и для него, и для всех, если бы соблюдалась должная мера.
 Но мужам, занимающим высокое положение, и народу-повелителю не пристало 
уподобляться рядовым семьям и малым общинам. Правители смертны – государство 
вечно. Поэтому пусть они возвращаются к повседневным занятиям и не отказываются 
от развлечений, так как скоро будут даны театральные представления в честь 
Великой Матери Богов (этот культ пришел в Рим из Малой Азии)» (Тац. Анн. III, 
6).

Против Пизона и Планцины был возбужден судебный процесс, в ходе которого Пизон 
покончил с собой, а Планцина помилована благодаря заступничеству Ливии. Однако