Этого мы никогда не посмеем, ни я сказать, ни ты сделать. Было бы одинаково 
хорошо и полезно и для тебя и для государства, если бы ты вместе с лучшими 
людьми диктовал законы, а чтобы никто из толпы не поднимал голос протеста» 
(Дион Касс. 52, 14-15).

Далее Меценат развернул перед Октавианом широкую программу необходимых 
мероприятий.

«Октавиан весьма похвалил и Агриппу и Мецената за мудрость, красноречие и 
откровенность, но предпочтение отдал совету Мецената. Однако не все, что 
посоветовал Меценат, он немедленно провел в жизнь, I так как боялся испортить 
дело, если он станет слишком быстро переде-] лывать людей» (Дион Касс. 52, 41).

Впоследствии в автобиографии Октавиан написал:

«Я, после того как потушил гражданские войны, в шестое и седьмое мое 
консульство (в 28 и 27 гг. до н. э.), имея высшую власть по всеобщему согласию, 
передал государство из моей власти во власть сената и римского народа. За эту 
мою заслугу я по постановлению сената был назван Авгус-1 том, и косяки двери 
моего дома были увиты лаврами, над дверью был | повешен гражданский венец, а в 
курию Юлия был помещен золотой щит, надпись на котором свидетельствовала о том, 
что его мне дали сенат и народ римский за мою доблесть, милосердие, 
справедливость и благочестие. С того времени я всех превосходил достоинством, 
власти же я имел ничуть не более, чем те, которые были моими коллегами по 
государственным должностям» (ДБА, 34).

Октавиан заложил основы такого государства, которое фактически I было монархией,
 но имело республиканскую внешность.

Все республиканские учреждения и государственные должности были сохранены.

Октавиан официально отказался от того, чтобы пожизненно быть диктатором и 
консулом, удовольствовавшись почетным наименованием принцепса сената. 
Принцепсом назывался тот, кто в списке сенаторов стоял первым; формально у 
принцепса не было никакой власти, он пользовался лишь авторитетом, но обладал 
драгоценным правом пер – 3 вым высказывать свое мнение в сенате. Это право 
Октавиан сохранил за собой навсегда.

В середине января 27 г. до н. э. сенат присвоил Октавиану почетное звание 
Август (от глагола augere «увеличивать», т. е. «возвеличенный богами» или 
«податель благ: тот, кто возвеличил свое государство»). С этого времени 
повелитель римлян стал именоваться Император Цезарь Август.]

На протяжении своего долгого правления Август 21 раз получал почетный военный 
титул «император», который тогда еще не был синонимом высшей власти.

Синонимом высшей власти сделался титул «принцепс», так что форма государства, 
созданного Августом, получила название «принципат».

1 июля 23 г. до н. э. Август официально получил власть народного (точнее – 
плебейского) трибуна. Согласно древнему римскому закону,

трибуны обязаны были следить за деятельностью сената и должностных лиц, чтобы 
ничего не предпринималось в ущерб интересам плебеев. Трибун своей властью мог 
наложить запрет (veto! – «я запрещаю!») на распоряжения сената и должностных 
лиц. Присвоив себе трибунскую власть, Август нарушил закон, ибо трибунами имели 
право быть только плебеи, а он по усыновлению принадлежал к патрицианскому роду 
Юлиев. Однако официально он получал власть трибуна ежегодно, в общей сложности 
37 раз.

Самое главное заключалось в том, что в руках Октавиана находились огромные 
материальные ресурсы; у него была своя казна (так называемый фиск в отличие от 
эрария – государственной казны); в фиск поступали доходы с такой богатой страны,
 как Египет, который стал личной собственностью Октавиана; кроме того, он был 
официально правителем провинций Галлии, Иллирии, Македонии и Сирии. Армия также 
оставалась в руках Октавиана, она достигала 300 тысяч человек, а в Риме и в 
других городах Италии разместились войска его личной охраны – так называемые 
преторианские когорты (в общей сложности 9 тысяч человек).

Обладая фактически монархической властью, Август всю жизнь старался ее 
завуалировать, делая вид, что он только первый среди равных. Его изощренный ум 
сумел обуздать его тщеславие, и он никогда не позволял себе роскоши упиваться 
внешними знаками величия, хотя весь римский мир раболепствовал перед ним.

Светоний пишет:

«Храмов в свою честь он не дозволял возводить в провинциях кроме как с двойным 
посвящением – ему и богине Роме (богине города Рима). А в самом Риме он от этой 
почести отказался наотрез. Даже серебряные статуи, которые были отлиты в его 
честь, он все перелил на монеты и на эти средства посвятил два золотых