а ночь; на рассвете в скорбной одежде он вышел на ростральную трибуну и с 
горькими слезами повторил то же самое, но уже по написанному. (3) Вновь воины и 
народ его прервали, призывая его мужаться и наперебой предлагая свою помощь. 
Тогда он воспрял духом: напав врасплох на Сабина и других флавианцев, считавших 
себя в безопасности, он оттеснил их на Капитолий, поджёг пламенем храм Юпитера 
Благого и Величайшего [34] , и всех уничтожил, а сам смотрел на битву и пожар 
из дворца Тиберия, пируя.
 Но немного спустя он уже сожалел о содеянном. Чтобы свалить вину на других, он 
созвал сходку и перед нею сам поклялся и других заставил поклясться, что для 
него нет ничего священнее общественного спокойствия. (4) Потом он снял с себя 
кинжал [35] и подал его сперва консулу, потом, когда тот не взял, – должностным 
лицам, потом, поодиночке, – сенаторам; никто не принял кинжала, и он пошёл 
прочь, словно желая посвятить его в храм Согласия; но кто-то закричал: «ты сам 
– Согласие!», и он вернулся, заявляя, что кинжал оставит у себя и примет отныне 
прозвище Согласие. 16. А сенату он предложил отправить послов и девственных 
весталок [36] с просьбой о мире или хотя бы о сроке для переговоров.
 На следующий день он ожидал ответа, как вдруг лазутчик принёс весть, что враги 
приближаются. Тотчас он спрятался в качалке и с двумя только спутниками – это 
были пекарь и повар – тайно поспешил в отцовский дом на Авентин, чтобы оттуда 
бежать в Кампанию [37] . Но тут пронёсся слух, пустой и неверный будто удалось 
добиться мира, и он позволил отнести себя обратно во дворец. Здесь всё уже было 
брошено, люди его разбежались; тогда он надел пояс, набитый золотом, и 
спрятался в коморке привратника, привязав у дверей собаку и загородив дверь 
кроватью и тюфяком.
 17. Передовые солдаты уже ворвались во дворец и, никого не застав, принялись, 
как водится, шарить повсюду. Они вытащили его из убежища и стали допрашивать, 
кто он и не знает ли он, где Вителллий, – они не знали его в лицо. Он солгал и 
вывернулся, но скоро был узнан [38] ; тогда он стал кричать без умолку, чтобы 
его оставили пока под стражей, хотя бы в тюрьме – он что-то скажет, важное для 
жизни Веспасиана. Наконец, связав ему руки за спиною, с петлёй на шее, в 
разодранной одежде, полуголого, его поволокли на форум.
 По всей Священной дороге народ осыпал его издевательствами не жалея ни слова, 
ни дела: за волосы ему оттянули голову назад, как всем преступникам, под 
подбородок подставили острие меча, чтобы он не мог опустить лицо, и всем было 
его видно [39] ; (2) одни швыряли в него грязью и навозом, другие обзывали 
обжорой и поджигателем, третьи в толпе хулили в нём даже его телесные 
недостатки. Действительно, был он огромного роста, с красным от постоянного 
пьянства лицом, с толстым брюхом со слабым бедром, которым он когда-то ушибся о 
колесницу, прислуживая на скачках Гаю. Наконец, в Гемониях [40] его истерзали и 
прикончили мелкими ударами, а оттуда крюком сволокли в Тибр.
 18. Погиб он вместе с братом и сыном на пятьдесят восьмом году жизни [41] . И 
не обманулись в догадках те, кто по вещему случаю в Виенне [42] , нами уже 
упомянутому, предрекли ему попасть в руки какого-то человека из Галлии: в самом 
деле погубил его Антоний Прим, неприятельский полководец, родом из Толозы, 
которого в детстве звали «Беккон», что означает «петуший клюв».




 Книга восьмая



 БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕСПАСИАН

 1. Державу, поколебленную и безначальную после мятежей и гибели трех 
императоров, принял, наконец, и укрепил своей властью род Флавиев. Род этот был 
незнатен, изображений предков не имел [1] , но стыдиться его государству не 
пришлось, хотя и считается, что Домициан за свою алчность и жестокость 
заслуженно понес кару.
 (2) Тит Флавий Петрон из города Реате был у Помпея в гражданской войне то ли 
центурионом, то ли солдатом на сверхсрочной службе; после битвы при Фарсале он 
вернулся домой, добился прощения и отставки и занялся сбором денег на 
распродажах. Сын его, по прозванию Сабин, в войсках уже не служил – впрочем, 
некоторые говорят, что он был центурионом или даже старшим центурионом, и 
получил увольнение от службы по нездоровью; он был в Азии сборщиком сороковой 
доли [2] , и позднее там еще можно было видеть статуи, поставленные городами в 
его честь, с надписью:  «Справедливому сборщику»  [3] . (3) Затем он был 
ростовщиком в земле гельветов [4] ; там он и умер, оставив жену Веспасию Поллу 
с двумя сыновьями, из которых старший, Сабин, стал потом городским префектом, а 
младший, Веспасиан, – императором. Полла происходила из Нурсии, из именитого 
рода; отец ее Веспасий Поллион трижды был войсковым трибуном и начальником 
лагеря [5] , а брат – сенатором преторского звания. Есть даже место под 
названием Веспасий [6] , на верху горы у шестой мили, как идти из Нурсии в 
Сполеций; здесь можно видеть много памятников Веспасиев – явное свидетельство 
древности и славы этого рода. (4) Я не отрицаю, что некоторые говорят, будто 
отец Петрона был родом из Транспаданской области и занимался подрядами в 
артелях, каждый год ходивших из Умбрии к сабинам на сельские работы, а потом 
поселился в городе Реате и там женился; но сам я при всем моем старании не мог 
отыскать об этом никаких свидетельств.
 2. Веспасиан родился в земле сабинов, близ Реате, в деревушке под названием 
Фалакрины, вечером, в пятнадцатый день до декабрьских календ, и консульство 
Квинта Сульпиция Камерина и Гая Поппея Сабина, за пять лет до кончины Августа 
[7] . Рос он под надзором Тертуллы, своей бабки по отцу, в ее поместье близ 
Козы [8] . Уже став правителем, он часто посещал места своего детства: виллу он 
сохранял в прежнем виде, чтобы все, к чему привык его взгляд, оставалось 
нетронутым. А память бабки чтил он так, что на праздниках и торжествах всегда 
пил только из ее серебряного кубка.
 (2) Достигнув совершеннолетия, он долго не хотел надевать сенаторскую тогу, 
хотя брат ее уже носил [9] ; только мать, наконец, сумела этого добиться, да и 
то скорее бранью, чем просьбами и родительской властью: она все время попрекала 
его, твердя, что он ос