терегаться опасности – убийцы уже близко.
 Вскоре затем он узнал, что Отон захватил лагерь. Многие убеждали его скорей 
поспешить туда же, пока еще была возможность своим присутствием и влиянием 
одолеть соперника; но он предпочел не покидать дворца и только окружить себя 
стражей из легионеров, которые стояли по городу в разных местах. Однако он 
надел полотняный панцирь, хотя и не скрывал, что против стольких клинков это не 
защита.
 (2) Все же он вышел из дворца, поверив ложным слухам, которые нарочно 
распространяли заговорщики, чтобы выманить его в людное место. Некоторые 
уверяли даже, что все уже кончено, что мятежники подавлены и что остальные 
войска уже стекаются поздравить его, готовые во всем ему повиноваться. 
Уверенный в своей безопасности, он вышел на улицу, чтобы их встретить; когда 
какой-то солдат [44] ему похвастался, что убил Отона, он только спросил: «По 
чьему приказанию?» Так он дошел до форума. Сюда уже прискакали, разгоняя 
уличную толпу, те всадники, которым поручено было его убить. Увидев его издали, 
они придержали коней, а потом пустились на него вскачь и, всеми покинутого, 
изрубили.
 20. Некоторые сообщают, что при первом замешательстве он крикнул: «Что вы 
делаете, соратники? Я ваш и вы мои!..» – и даже обещал им подарки. Но 
большинство утверждает, что он сам подставил им горло и велел делать свое дело 
[45] и разить, если угодно. Удивительнее всего то, что никто из присутствующих 
не попытался помочь императору, и все вызванные на помощь войска не послушались 
приказа, за исключением лишь германских ветеранов: благодарные за недавнюю 
заботу об их больных и слабых [46] , они бросились на помощь, но по незнанию 
мест пустились дальним обходным путем и опоздали.
 (2) Убит он был у Курциева озера [47] и там остался лежать; наконец, какой-то 
рядовой солдат, возвращаясь с выдачи пайка, сбросил с плеч мешок и отрубил ему 
голову. Так как ухватить ее за волосы было нельзя, он сунул ее за пазуху, а 
потом поддел пальцем за челюсть и так преподнес Отону; а тот отдал ее обозникам 
и харчевникам, и они, потешаясь, носили ее на пике по лагерю с криками: 
«Красавчик Гальба, наслаждайся молодостью!» Главным поводом к этой дерзкой 
шутке был распространившийся незадолго до этого слух, будто кто-то похвалил его 
вид, еще цветущий и бодрый, а он ответил:



   «…  Крепка у меня еще сила! » [48] 



 Затем вольноотпущенник Патробия Нерониана купил у них голову за сто золотых и 
бросил там, где по приказу Гальбы был казнен его патрон. И лишь много позже 
управляющий Аргив похоронил ее вместе с трупом в собственных садах Гальбы по 
Аврелиевой дороге.
 21. Росту он был среднего, голова совершенно лысая, глаза голубые, нос 
крючковатый, руки и ноги искалеченные подагрой до того, что он не мог ни носить 
подолгу башмак, ни читать или просто держать книгу. На правом боку у него был 
мясистый нарост, так отвисший, что его с трудом сдерживала повязка.
 22. Ел он, говорят, очень много, и зимой начинал закусывать еще до света, а за 
обедом съедал столько, что объедки [49] приказывал убирать у него из-под рук, 
обносить кругом и раздавать прислужникам. Похоть он испытывал больше к мужчинам,
 притом к взрослым и крепким: говорят, что когда Икел, давний его наложник, 
принес ему в Испанию весть о гибели Нерона, он не только нежно расцеловал его 
при всех, но и тотчас попросил его приготовиться к объятиям, а потом увел.
 23. Умер он на семьдесят третьем году жизни и на седьмом месяце правления. 
Сенат при первой возможности постановил воздвигнуть ему статую на ростральной 
колонне в том месте форума, где он был убит; но Веспасиан отменил постановление,
 полагая, что Гальба из Испании подсылал к нему в Иудею убийц.

 ОТОН

 1. Предки Отона происходят из города Ферентина [1] , из семейства древнего и 
знатного, берущего начало от этрусских князей. Дед его, Марк Сальвий Отон [2] , 
был сыном римского всадника и женщины низкого рода – может быть, даже не 
свободнорождённой; благодаря расположению Ливии Августы, в доме которой он 
вырос, он стал сенатором, но дальше преторского звания не пошёл. (2) Отец его, 
Луций Отон, по матери принадлежал к очень знатному роду со многими влиятельными 
связями, а лицом был так похож на императора Тиберия и так им любим, что иные 
видели в нём его сына. Почётные должности в Риме, проконсульство в Африке и 
внеочередные военные поручения выполнял он с большой твёрдостью. В Иллирике 
после мятежа Камилла несколько солдат в порыве раскаяния убили своих 
начальников, якобы подстрекнувших их отложиться от Клавдия, – он приказал их 
казнить посреди лагеря у себя на глазах, хотя и знал, что Клавдий за это 
повысил их в чине. (3) Таким поступком он приобрёл славу, но потерял милость; 
однако вскоре он вернул расположение Клавдия, раскрыв по доносу рабов измену 
одного римского всадника, замыслившего убить императора. Действительно, сенат 
почтил его редкой честью – статуей на Палатине, а Клавдий причислил его к 
патрициям, восхвалял его в самых лестных выражениях и даже воскликнул: «Лучше 
этого человека я и детей себе желать не могу!» От Альбии Теренции, женщины 
видного рода [3] , он имел двух сыновей, старшего Луция Тициана и младшего 
Марка, унаследовавшего отцовское прозвище; была у него дочь, которую, едва она 
подросла, он обручил с Друзом, сыном Германика.
 2. Император Отон родился в четвёртый день до майских календ в консульство 
Камилла Аррунция и Домиция Агенобарба [4] . С ранней молодости он был такой мот 
и наглец, что не раз бывал сечён отцом; говорили, что он бродил по улицам 
ночами и всякого прохожего, который был слаб или пьян, хватал и подбрасывал на 
растянутом плаще [5] . (2) После смерти отца он подольстился к одной сильной 
при дворе вольноотпущеннице и даже притворился влюблённым в неё, хотя она и 
была уже дряхлой старухой. Через неё он вкрался в доверие к Нерону и легко стал 
первым из его друзей из-за сходства нравов, а по некоторым слухам – и из-за 
развратной с ним близости. Могущество его было таково, что у одного консуляра, 
осуждённого за вымогатель