ирался он померяться и с Геркулесом в его 
подвигах: говорят, что наготове был и лев, на которого он должен был выйти 
перед народом в амфитеатре голым и убить его палицей или задушить руками. 54. В 
последние свои дни он открыто поклялся, что если власть его устоит, то на 
победных играх он выступит сам и с органом, и с флейтой, и с волынкой, а в 
последний день даже танцовщиком, и пропляшет [179] вергилиевского «Турна». 
Некоторые уверяют, что и актер Парис был им убит как опасный соперник. 55. 
Желание бессмертия и вечной славы было у него всегда, но выражалось неразумно: 
многим местам и предметам он вместо обычных названий давал новые, по 
собственному имени: так, апрель [180] месяц он назвал Неронием, а город Рим 
собирался переименовать в Нерополь.
 56. Ко всем святыням он относился с презрением, кроме одной лишь Сирийской 
богини [181] , да и ею потом стал гнушаться настолько, что мочился на нее. Его 
обуяло новое суеверие, и только ему он хранил упрямую верность: от какого-то 
неведомого плебея он получил в подарок маленькую фигурку девушки как охрану от 
всех коварств, и когда тотчас после этого был раскрыт заговор, он стал почитать 
ее превыше всех богов, принося ей жертвы трижды в день и требуя, чтобы все 
верили, будто она открывает ему будущее. За несколько месяцев до смерти 
совершал он гадание и по внутренностям жертв, но не добился благоприятного 
ответа.
 57. Скончался он на тридцать втором году жизни, в тот самый день, в который 
убил когда-то Октавию [182] . Ликование в народе было таково, что чернь бегала 
по всему городу в фригийских колпаках [183] . Однако были и такие, которые еще 
долго украшали его гробницу весенними и летними цветами и выставляли на 
ростральных трибунах то его статуи в консульской тоге, то эдикты, в которых 
говорилось, что он жив и скоро вернется на страх своим врагам. (2) Даже 
парфянский царь Вологез, отправляя в сенат послов для возобновления союза, с 
особенной настойчивостью просил, чтобы память Нерона оставалась в почете. И 
даже двадцать лет спустя, когда я был подростком, явился человек неведомого 
звания, выдававший себя за Нерона [184] , и имя его имело такой успех у парфян, 
что они деятельно его поддерживали и лишь с трудом согласились выдать.




 Книга седьмая



 ГАЛЬБА

 1. Род Цезарей пресекся с Нероном [1] . На это еще задолго указывали многие 
знаменья, особенно же наглядно следующие два. Когда-то Ливия, тотчас после 
брака с Августом, ехала в свою усадьбу в Вейях, как вдруг над нею появился орел,
 держа в когтях белую курицу с лавровой веточкой в клюве [2] , и как похитил, 
так и опустил ее Ливии на колени. Курицу она решила выкормить, а веточку 
посадить, и цыплят развелось столько, что до сих пор эта вилла прозывается 
«Куриной», а лавровая роща разрослась так, что цезари для триумфов брали оттуда 
лавры, а после триумфов всякий раз сажали новые на том же месте; и замечено 
было, что при кончине каждого засыхало и посаженное им дерево. И вот, на 
последнем году жизни Нерона и роща вся засохла на корню, и все куры, какие там 
были, погибли. И тотчас затем ударила молния в храм Цезарей [3] , и со всех 
статуй сразу упали головы, а у статуи Августа даже скипетр выбило из рук.
 2. Нерону наследовал Гальба, с домом Цезарей никаким родством не связанный, но,
 бесспорно, муж великой знатности, из видного и древнего рода: в надписях на 
статуях он всегда писал себя правнуком Квинта Катула Капитолийского, а 
сделавшись императором, выставил у себя в атрии свою родословную, восходящую по 
отцу к Юпитеру, а по матери к Пасифае, супруге Миноса [4] .
 3. Лиц и деяния всего этого рода было бы долго перечислять: остановлюсь 
коротко лишь на самом его семействе. Кто из Сульпициев первый получил прозвище 
Гальбы и почему, – в точности неизвестно. Одни думают, что этот родоначальник 
после долгой и тщетной осады какого-то испанского города поджег его, наконец, 
факелами, обмазанными гальбаном [5] ; другие – что при затяжной болезни он 
постоянно носил гальбей, то есть лекарство, завернутое в шерсть; третьи – что 
он был очень толст, что по-галльски называется «гальба»; или, наоборот, что он 
был худой, как те насекомые, что заводятся в горном дубе и называются 
«гальбами». (2) Прославил это семейство консуляр Сервий Гальба [6] , едва ли не 
самый красноречивый оратор своего времени: о нем говорят, что в бытность свою 
пропретором в Испании он вероломно перебил тридцать тысяч лузитанцев, из-за 
чего и возгорелась Вириатова война [7] . Внук его [8] служил легатом Юлия 
Цезаря в Галлии, но не был им допущен к консульству, в раздражении примкнул к 
заговору Брута и Кассия и был осужден по Педиеву закону. (3) От него происходят 
дед и отец императора Гальбы [9] . Дед получил известность не столько саном – 
дальше претуры он не продвинулся, – сколько учеными занятиями, издав объемистую 
и старательно составленную историю. А отец достиг консульства и, несмотря на 
низкий рост, горб на спине и посредственные ораторские способности, усердно 
выступал в судах. (4) Женат он был сперва на Муммии Ахаике, внучке Катула и 
правнучке того Луция Муммия, который разрушил Коринф, а затем на Ливии Оцеллине,
 женщине очень богатой и красивой: говорят, она сама добивалась этого брака 
из-за его знатности; и когда на ее домогательства, не желая показаться 
обманщиком, он в укромном месте скинул одежду и показал ей свое уродство – это 
только прибавило ей пылу. От Ахаики он имел сыновей Гая и Сервия. Старший, Гай, 
порастратив состояние, покинул Рим, и когда Тиберий не допустил его в должный 
срок к жребию о проконсульстве, он наложил на себя руки.
 4. Сер