против змеиного укуса нет ничего лучше, чем тиссовый сок.
 17. Поход он совершил только один, да и тот незначительный [61] . Сенат 
даровал ему триумфальные украшения [62] , но он посчитал их почестью, 
недостойной императорского величия, и стал искать почетного повода для 
настоящего триумфа. Остановил свой выбор он на Британии, на которую после Юлия 
Цезаря никто не посягал и которая в это время волновалась, не получая от римлян 
своих перебежчиков [63] . (2) Он отплыл туда из Остии, но из-за бурных 
северо-западных ветров [64] два раза едва не утонул – один раз у берегов 
Лигурии, другой раз близ Стойхадских островов [65] . Поэтому от Массилии до 
Гезориака [66] он следовал по суше; а затем, совершив переправу, он за 
несколько дней подчинил себе часть острова [67] без единого боя или 
кровопролития, через несколько месяцев после отъезда возвратился в Рим и с 
великой пышностью отпраздновал триумф. (3) Посмотреть на это зрелище он 
пригласил в столицу не только наместников провинций, но даже некоторых 
изгнанников. На крышу своего палатинского дворца он среди остальной вражеской 
добычи повесил и морской венок рядом с гражданским [68] в знак того, что он 
пересек и как бы покорил Океан. За его колесницей следовала жена его Мессалина 
в крытой двуколке, следовали и те, кто в этой войне получили триумфальные 
украшения, все пешком и в сенаторских тогах – только Марк Красc Фруги, 
удостоенный этой почести вторично, ехал на разубранном коне в тунике, расшитой 
пальмовыми ветками.
 18. Благоустройство и снабжение города было для него всегда предметом 
величайшей заботы. Когда в Эмилиевом предместье случился затяжной пожар, он 
двое суток подряд ночевал в дирибитории [69] ; так как не хватало ни солдат, ни 
рабов, он через старост [70] созывал для тушения народ со всех улиц и, поставив 
перед собой мешки, полные денег, тут же награждал за помощь каждого по заслугам.
 (2) А когда со снабжением начались трудности из-за непрерывных неурожаев, и 
однажды его самого среди форума толпа осыпала бранью и объедками хлеба, так что 
ему едва удалось черным ходом спастись во дворец, – с тех пор он ни перед чем 
не останавливался, чтобы наладить подвоз продовольствия даже к зимнюю пору. 
Торговцам он обеспечил твердую прибыль, обещав, если кто пострадает от бури, 
брать убыток на себя; а за постройку торговых кораблей предоставил большие 
выгоды для лиц всякого состояния: [19.] гражданам – свободу от закона 
Папия-Поппея, латинам – гражданское право [71] , женщинам – право четырех детей 
[72] . Эти установления в силе и до сих пор.
 20. Постройки он создал не столько многочисленные, сколько значительные и 
необходимые [73] . Главнейшие из них – водопровод [74] , начатый Гаем, а затем 
– водосток из Фуцинского озера и гавань в Остии, хоть он и знал, что первое из 
этих предприятий было отвергнуто Августом по неотступным просьбам марсов, а 
второе не раз обдумывалось божественным Юлием, но было оставлено из-за 
трудностей. По водопроводу Клавдия он провел в город воду из обильных и свежих 
источников Церулейского, Курциева и Альбудигна, а по новым каменным аркам – из 
реки Аниена, и распределил ее по множеству пышно украшенных водоемов. (2) За 
Фуцинское озеро [75] он взялся в надежде не только на славу, но и на прибыль, 
так как были люди, обещавшие взять расходы по осушению на себя, чтобы получить 
за это осушенные поля. Местами перекопав, местами просверлив гору, он соорудил 
водосток в три мили длиной за одиннадцать лет, хотя тридцать тысяч работников 
трудились над ним без перерыва. (3) Гавань [76] в Остии он построил, выведя в 
море валы слева и справа, а при входе поставив на глубоком месте волнолом: 
чтобы утвердить его, он затопил на этом месте тот корабль, на котором был из 
Египта привезен огромный обелиск [77] , укрепил его множеством свай и на них 
возвел высочайшую башню по образу александрийского Фароса [78] , чтобы но ночам 
на ее огонь держали путь корабли.
 21. Раздачи народу он устраивал очень часто, зрелища показывал большие и 
многочисленные, и не только обычные и в обычных местах: он придумывал новые, 
возобновлял древние и представлял их там, где никто до него. При освящении 
Помпеева театра, отстроенного им после пожара, он открывал игры с трибуны 
посреди орхестры, куда спустился после молебствия в верхнем храме [79] через 
безмолвные ряды сидящих зрителей. (2) Отпраздновал он и столетние игры, под тем 
предлогом, будто Август справил их раньше времени, не дождавшись положенного 
срока, – хотя в своей «Истории» он сам заявляет, что Август после долгого 
перерыва восстановил их точный срок, тщательно расчислив все протекшие годы 
[80] . Поэтому немало смеялись над тем, как глашатай по торжественному обычаю 
созывал всех на праздник, какого никто не видел и не увидит, – ведь еще были в 
живых видавшие его, и некоторые актеры [81] , выступавшие в то время, выступали 
и в этот раз.
 Цирковые игры он нередко устраивал даже на Ватикане, иногда показывая после 
каждых пяти заездов [82] травлю зверей. (3) В Большом Цирке он поставил 
мраморные загородки и вызолоченные поворотные столбы – раньше те и другие были 
из туфа и из дерева – и выделил особые места для сенаторов, которые раньше 
сидели вместе со всеми. Здесь, кроме колесничных состязаний, он представлял и 
троянские игры и африканские травли с участием отряда преторианских всадников 
во главе с трибунами и самим префектом, а также выводил фессалийских [83] 
конников с дикими быками, которых они гоняют по всему цирку, вскакивают 
обессиленным на спину и за рога швыряют их на землю
 (4) Гладиаторские битвы показывал он много раз и во многих местах. В свою 
годовщину давал он их в преторианском лагере – но без диких дверей и богатого 
убранства, и в септе – полностью и обычным образом. Там же давалось и 
внеочередное представление, короткое и немногодневное, которому он дал название 
«Закуска» [84] , потому что объявляя о нем в первый раз, он пригласил народ 
эдиктом «как бы к угощению неожиданному и неподготовленному». (5) На играх 
такого рода держался он всего доступней и проще: даже когда победителю 
отсчитывали золотые монеты, он вытягивал левую руку и вместе с толпою громко, 
по пальцам, вел им счет. Много раз он приглашал и призывал зрителей