на плечах рослых рабов, среди 
почтительно расступавшейся толпы, он отправлялся на свидание к хорошеньким 
актрисам, иностранным гетерам или чужим женам. Наконец, много времени отнимало 
исполнение общественных обязанностей: приходилось поздравлять избранных 
кандидатов, кого-то поддерживать своим авторитетом в суде, кого-то провожать в 
провинцию, выступать свидетелем при составлении завещаний, присутствовать при 
обручении, при облачении молодого человека в тогу…
 Жены сенаторов часами сидели перед металлическими, отшлифованными до блеска, 
зеркалами. С помощью многочисленных служанок они усердно занимались наружностью 
и туалетом. Нанятые или купленные философы, учитывая занятость своих хозяек, 
произносили в зто время речи о благоразумии и нравственности. Госпожа обычно 
слушала их с рассеянным видом, оживляясь иногда, когда приходилось отвечать на 
полученную надушенную записочку или отдавать некоторые хозяйственные 
распоряжения. Набеленные и нарумяненные, с подведенными сурьмой глазами, уложив 
с помощью молодых рабынь волос к волоску или облачившись в белокурые, рыжие, 
каштановые парики, разряженные в небывалые туалеты, прихватив с собой свиток 
Платона «О государстве», в котором знаменитый философ проповедовал общность жен,
 знатные дамы отправлялись на прогулку по Аппиевой дороге. Их сопровождала 
целая толпа купленных рабов: курьеров, выездных лакеев, вестников — все сплошь 
прекрасных юношей, с искусно завитыми волосами, составлявшими как бы почетную 
стражу. Вместе с ними выезжавшая обычно брала карлика и ученую обезьяну, а 
также философа-моралиста. Здесь, на Аппиевой дороге, часто назначали встречи и 
свидания с подругами, приятелями и друзьями семьи. Обсуждая свои дела, дамы 
колко прохаживались по адресу соперниц и враждебно поглядывали на красавиц 
куртизанок. Последние тоже выезжали в это время на прогулки в обитых шелком 
экипажах, которыми они сами и правили.
 Знатная молодежь тоже не теряла понапрасну времени. Щегольски разодетая, 
увеиченная венками, надушенная лучшими благовониями, она весело пировала в 
роскошно отделанных триклиниях, лежа в объятиях гетер, актеров и актрис, 
слушала пение и смотрела танцы молоденьких рабынь из различных стран или 
обходила лавки на торговых уличках, примыкавших к главной городской площади — 
форуму, торгуясь с продавцами, покупая чеканное серебро, драгоценные камни, 
дорогие материи, хрустальные чаши, старинные амфоры, жемчуг, яшму, носилки с 
черепаховыми инкрустациями, столы из слоновой кости, собак и лошадей, а около 
храма Кастора в жаркой схватке аукциона красивых мальчиков-рабов.
 Всадники, представители торгового сословия, как обычно, толпились в портике 
Минуция, служившего хлебной биржей, в портиках, окружавших масляной рынок или 
на форуме. Они обсуждали курсы акций в провинциях, спорили между собой о 
строительных подрядах, подрядах на поставку и перевозку припасов, откупов 
таможенных пошлин, сбора податей, аренды казенной земли; они давали взаймы под 
большие проценты юнцам, сенаторам, общинам и царям, взыскивали по суду с 
несостоятельных должников, описывая их имущество и пуская его в продажу с 
аукциона, заключали торговые сделки, бойко торговали заморскими товарами и 
различными редкостями.
 Клиенты, одетые в грязные и потертые тоги, с заплатами на башмаках, как 
положено по утрам, толпились у дома своих патронов, шумели во дворе, 
переругивались с рабами; тот, кто был побогаче, сунув привратнику подношение, 
проскальзывал в дом и в толпе других счастливцев произносил льстивое 
приветствие. Если его удостаивали вниманием, он заводил разговор и старался 
уладить свои дела или получить подарок.
 В судах, на многочисленных гражданских и уголовных процессах, при большом 
стечении заинтересованных лиц шла обычная война обвинения и защиты. Каждая 
сторона яростно доказывала свою правоту и предавала противоположную всяческому 
поношению.
 Ремесленники, сидя на своих табуретках, прилежно стучали молотками, строгали и 
пилили, делали горшки, ткали, валяли сукно, работали в красильнях, занимались 
еще тысячей разных дел. По вечерам, утомленные тяжелой работой, духотой тесных 
помещений, они возвращались в свои жалкие конурки где-нибудь на чердаке плохо 
построенного и густонаселенного дома на узкой улочке, часто страдавшей от 
пожаров. Здесь они наскоро ужинали бобами, ячменной кашей, вареным и жареным 
горохом, овощами с уксусом, похлебкой из порея и вареной телячьей головой, если 
дела шли хорошо, и, поговорив со сгорбленными от тяжелого труда и непрерывных 
лишений женами о текущих делах и надеждах, поспешно заваливались спать. Завтра 
ждал их новый тяжелый трудовой день. А заснуть часто оказывалось нелегко: в 
соседней каморке бранились, из-за поворота улицы доносился грохот ломовых телег,
 везших бревна или тес, или столкнувшихся в тесноте улицы экипажей, злобная 
ругань извозчиков…
 Домашние рабы и вольноотпущенники, занимавшиеся земледелием, подрядами по 
строительной и кровельной части, торговлей съестными припасами, продажей и 
покупкой рабов и гладиаторов, денежными спекуляциями и разменом монеты, плавкой 
золота и серебра, медициной, живописью и писательскими делами, делами 
актерскими, исполнением обязанностей писцов, — все они яростно интриговали друг 
против друга, добиваясь расположения и милости хозяев.
 Пришлый народ из различных областей Италии (прежде всего крестьянская молодежь,
 соблазненная частными и общественными раздачами, влачившая дома жалкое 
существование и не имевшая никаких надежд, дети проскрибированных, долго 
скитавшиеся, те, кто растратил состояние в пьянстве и разврате, в безумных 
тратах, кто совершил на родине какое-нибудь п