я сопротивляться убивали. Дерзость грабителей 
возрастала все более и более» (Диодор).
 Короткие вылазки-набеги в различных частях Италии сбивали с толку римскую 
администрацию, не давали возможности определить действительный центр восстания. 
Все оставшиеся месяцы 74 года римские власти занимались раскрытием на местах 
мелких и крупных заговоров рабов, а отряды римских войск безуспешно боролись с 
отрядами повстанцев. Последние непрерывно расширяли район действий, 
обзаводились лошадьми, оружием. Каждый новый успех повстанцев обрастал лавиной 
слухов и увеличивал число желавших последовать их примеру. Тут уже было не до 
побега кучки гладиаторов из Капуи!
 Между тем повстанческий центр на Везувии работал с огромной энергией, выпуская 
из своих стен все новых эмиссаров. Каждый из них, простившись со Спартаком, 
расцеловавшись по-братски с его соратниками, возвращался в свою область, 
организовывал самостоятельный отряд и начинал боевые операции.
 При этом повстанцы часто пускались на хитрость: по дорогам они разъезжали, не 
вызывая подозрения, под видом купцов или военных людей. Разузнав, что было им 
необходимо, они затем нападали на богатые дома, виллы и даже города. Повсюду 
повстанцы отнятые долговые расписки возвращали должникам, обращали в паническое 
бегство сборщиков налогов, повергали в страх и трепет должностных лиц. Наиболее 
жестоких рабовладельцев они сначала предупреждали. Если те не унимались, 
устраивали над ними экзекуцию: привязав к жернову, заставляли вращать его под 
ударами бичей в присутствии рабов и отпускали еле живых или сравнивали с землей 
их дом, а то и все имение. Самых глумливых рабовладельцев, любивших разъезжать 
в повозках, запряженных рабами, они подстерегали где-нибудь в дороге, и спустя 
несколько минут те уже, в свою очередь, точно лошади, бежали перед повозкой, а 
их рабы сидели в ней на месте господ.
 К весне 73 года набеги рабов в пределах Кампании, «вооружившихся против самих 
законов» и грабивших господ «во время своих свирепых нападений», стали для 
рабовладельцев невыносимыми. В то же время организующая роль Везувия, на 
котором укрылись гладиаторы, бежавшие из Капуи, для всех стала совершенно 
несомненной.
 А что происходило тем временем в самом Риме?




 Глава четвертая
 ДЕЛА РИМСКИЕ


 В год побега 78 гладиаторов из Капуи консулами в Риме были Марк Аврелий Котта 
и Луций Лициний Лукулл. М. Котту все считали человеком средних способностей, 
скорее адвокатом и оратором, чем полководцем. В сенате он принадлежал к группе 
консервативных реформаторов, усилия которых и сделали его консулом. Его коллега 
Л. Лукулл (116—56 гг. до н.э.), по общему признанию, являлся человеком 
блестящим. Он происходил из очень знатной, но обедневшей семьи. Его предки, 
непримиримые аристократы, за свою деятельность подвергались самым ожесточенным 
нападкам популяров. Прадед, будучи эдилом, обвинялся в преступлении по 
должности, дед в качестве консула оказался замешан в неприятную историю с 
кражей статуй, отца обвиняли (лживо, как сам он утверждал) в подкупе его 
вождями сицилийских восставших рабов (102 г. до н.э.) и грабежах. Он 
добровольно удалился в изгнание и кончил свои дни в Сицилии, в городе Гераклее, 
пользуясь там величайшим влиянием и почетом.
 Л. Лукулл вырос в доме со скромным достатком (отец находился в изгнании). Тем 
не менее он получил вместе с младшим братом, усыновленным другом и 
единомышленником отца, видным римским писателем и общественным деятелем М. 
Теренцием Варроном, прекрасное греческое образование. Принимал участие в 
Союзнической войне (90—88 гг. до н.э.) на стороне сената. Во время борьбы Мария 
и Суллы, как и положено аристократу, стал на сторону последнего. Когда Сулла 
пошел с войском на Рим, Лукулл, занимавший должность квестора, оказался 
единственным офицером, не испугавшимся такого деяния и не покинувшим своего 
полководца. Эта верность положила начало его возвышению. Под командой Суллы 
Лукулл принимал участие в Первой Митридатовой войне. Он собирал войска и 
корабли, давал успешные бои на суше и на море. После заключения Дарданского 
мира Сулла поручил ему, как честнейшему из своих сотрудников, почетную и 
трудную миссию собирать налоги и контрибуцию с городов Малой Азии. В 82 году, 
успешно выполнив поручение полководца, Лукулл вернулся в Рим. Грозный диктатор, 
победивший своих врагов, встретил его исключительно тепло. В проскрипциях 
Лукулл не принимал участия. Избегал он и скупки достояния казненных, заботясь о 
своей репутации. Тем не менее до самого конца он оставался вернейшим другом 
Суллы. И именно ему, а не Помпею поручил экс-диктатор окончательную шлифовку 
своих «Воспоминаний», именно его сделал опекуном своего сына Фауста. После 
смерти Суллы Лукулл стал грозным мечом его партии, ближайшим соратником Кв. 
Катулла, консула 78 года, признанного вождем твердых сулланцев. Именно Лукулл 
фактически командовал войсками сената, нанесшими поражение войскам восставшего 
проконсула Лепида на Марсовом поле.
 В 76 году Лукулл получил претуру и вступил в брак с дочерью Аппия Клавдия, 
консула 79 года, наместника Македонии (78—76 гг. до н.э.), умершего от болезни 
во время неудачной войны с фракийцами. Брак не принес Лукуллу ни денег, ни 
счастья. Его жена, удивительная красавица (ее под именем Лесбии воспел 
знаменитый римский лирик Катул), отличалась кр