пую, осталась под его начальством часть сил. С 
остальным войском Лепид поспешил к Риму.
 Известие о восстании проконсула Трансальпийской Галлии вызвало в сенате 
острейшие прения. Центральным явилось очередное выступление Л. Филиппа. По 
своему обыкновению, он забросал Лепида обвинениями, потом обрушился на 
«миротворцев» и закончил очень энергичным предложением:
 — Я советую вам, отцы, следующее: так как Лепид по своей воле собрал войско из 
самых дурных и враждебных государству людей и с ними идет к городу вопреки воле 
нашего сословия, то пусть интеррекс Аппий Клавдий с проконсулом Квинтом и 
другими имеющими военную власть защищает город и заботится, чтобы государство 
не потерпело какого-нибудь ущерба.
 Это заседание решило исход спора. Сенат, подвергаясь угрозам со стороны воинов,
 собравшихся у городских ворот, принял постановление о введении чрезвычайного 
положения. По всему городу, точно разносимое ветром, гуляло колючее словцо 
Луция Филиппа против Лепида:
 — Бесчестнейший и бесстыднейший человек! Тебе ли заботиться о нужде и горе 
граждан, когда в твоем доме все приобретено или оружием, или преступлениями?! 
Ты наш изменник, вероломный вождь своих и враг всех честных людей, просишь 
вторичного консульства, как будто уже сдал первое! К установлению согласия 
ищешь средств в войне, из-за которой растеряно все благоприобретенное. Как тебе 
не стыдно людей и богов, которых ты под видом доверия или скорее при помощи 
клятв столько раз оскорблял?!
 Многих эта речь великого оратора заставила отшатнуться от Лепида, многих — 
поколебаться. Оппозиция прикусила язык. Помпей и Красс чувствовали себя 
обманутыми в ожиданиях: принудить сенат к отмене сулланских порядков с помощью 
страха не удалось. Кроме того, последние пункты программы Лепида им вовсе не 
понравились. Особенно недоволен был Красс, сильно нажившийся на скупке имений и 
имущества проскрибированных.
 Теперь все вожди консервативной партии быстро сговорились о дальнейших 
действиях. Оборону города брали на себя Кв. Катулл и Л. Лукулл. Помпей с частью 
войск обязался двинуться в Цизальпийскую Галлию и очистить ее от войск Брута.
 Развязка великой драмы не замедлила. Лепид появился под городом, захватил с 
боем правый берег Тибра, но войска сената под начальством Л. Лукулла сумели 
разбить его на Марсовом поле (Кв. Катуллу, отнюдь не военному, принадлежало 
чисто формальное руководство).
 Отступая, Лепид оставил часть войск в соседнем городе Альбе. Он надеялся 
сковать войска сената осадой, чтобы самому оправиться от поражения в Этрурии с 
помощью войск Брута.
 Надежда не оправдалась. Помпей, осадивший Брута в Мутине (сам он ожидал, чем 
окончится битва под Римом), узнав о поражении Лепида, склонил противника к 
капитуляции. Он клятвенно обещал мятежному претору жизнь и свободу. Брут, 
поколебавшись, сдался. На глазах у всех Помпей отпустил его. Однако в дороге 
Брут был вскоре перехвачен другом Помпея Геминием, исполнителем тайных 
поручений, и убит. Таким образом, победоносный полководец и «честное слово» 
сдержал, и избавился от человека, слишком много знавшего о его тайных интригах.
 Гарнизон Альбы капитулировал. Сам Лепид, теснимый войсками Лукулла и Помпея, 
ушел на побережье. Дав еще один бой в тщетной попытке повернуть колесо 
неблагосклонной судьбы, он оказался вынужден оставить Италию и отплыть на 
остров Сардинию.
 Здесь Лепид начал энергичную борьбу с ее наместником — сулланцем, но не 
выдержал резкой перемены в климате и вскоре умер от лихорадки. Язвительные 
противники, смеясь, утверждали:
 — Наш Лепид погиб от огорчения — ведь жена ему на другой день после отплытия 
изменила!
 Остатки войск Лепида претор М. Перперна, ставший его главным помощником, увел 
в Испанию на соединенна с Серторием.
 В самом Риме наступило временное затишье. Снова его граждане вернулись к 
повседневной мелкой борьбе всех против всех. Такая борьба являлась самой 
типичной чертой римской жизни. Об этом писал еще поэт Луцилий, живший незадолго 
до времени Спартака (180—102 гг. до н. э.), человек, близкий к кружку 
знаменитого полководца Сципиона Эмилиана:



   Ну а теперь от зари и до ночи, и в праздник и в будни,
   Целые дни и народ, и сенаторы — все без различья —
   Топчутся вместе толпой на форуме и не уходят.
   Все ремеслу одному и заботе одной отдаются:
   Как бы друг друга надуть, в борьбе коварно сразиться,
   Ловко польстить, представить себя человеком достойным,
   В сети завлечь, — словно все и каждый стали врагами.



 Поражение Лепида разбило надежду демократических кругов быстрым и решительным 
ударом опрокинуть сулланский режим. Единственная надежда заключалась теперь в 
Сертории. П. Цетегу и его друзьям казалось вполне возможным, что в один 
прекрасный день он, как Ганнибал, перевалит с войском Альпы, сокрушит войска 
сената и вторгнется в Италию. Но пока желанный час был еще далеко. Поневоле 
пришлось вернуться на путь малообещающий и неблагодарный — путь конституционных 
реформ. Средством к их осуществлению являлись непрерывные апелляции к 
общественному мнению, на форуме — через народных трибунов, в суде — через 
возбуждение обвинений на политической почве.
 Одним из таких обвинителей выступил молодой аристократ Юлий Цезарь. Испытав 
себя в роли уличного агитатора, пережив со всеми разочарование в вожде, не 
сумевшем привести к победе, ив самом деле, которое кончилось хуже, чем он 
ожидал, Цезарь решил испытать силы на другом поприще. Вскоре после поражения 
Лепида (77 г.) он затеял процесс против Г. Долабеллы,