— ответил Спартак. — Я слишком долго изучал философию, и мой ум, 
трезвый и практический, не может полагаться на выдумки и сказки… Ты, может, 
скажешь: «Зачем ты тогда всегда говоришь о богах?!» Да потому, дорогой Ахиллес, 
что я не простой человек, не частное лицо! Я — предводитель, глава войска, в 
котором очень многие верят в богов. Я не могу оскорблять их религиозного 
чувства! Я должен с ним считаться, уважать их мнения, даже если сам думаю 
иначе! Возьми римлян для сравнения! Как думаешь: консулы Луций Лукулл, Марк 
Лукулл, Луций Геллий и все прочие верят в богов?
 Раздался хор голосов:
 — Верят!
 — Трудно сказать!
 — Не верят!
 — Нам они не сообщали!
 — Нет, друзья мои! — Спартак резко взмахнул рукой. — Все они в богов не верят! 
Не верят на деле в богов ни Помпей, ни Красс! Почему же они все приносят жертвы 
от имени государства, говорят о воле богов?! Причина проста: таково 
государственное установление. Являясь государственными деятелями, они в общении 
с воинами и народом должны придерживаться установленного порядка, оставляя 
собственное мнение при себе!
 — Спартак, а если римляне все-таки одолеют нас? — вдруг озабоченно спросил 
германец Каллисфен. — Как, по-твоему, Спартак, это будет свидетельством ума 
римлян?
 — Если бы такое случилось, то это было бы скорее свидетельством их счастливой 
Судьбы! — помедлив, ответил Спартак. — Впрочем, соотношение ума и счастливой 
Судьбы — вопрос самый сложный, по существу, философский. Покойный Сулла, как 
всем известно, являлся умнейшим человеком. Но свои многочисленные успехи и 
победы он всегда приписывал счастливой Судьбе. Он всегда выдавал себя за 
любимца богов. «Те мои предприятия, — говорил он, — которые я начинал внезапно, 
без длительного обдумывания, полагаясь на богов, всегда имели лучший исход, чем 
те, которые я обдумывал долго!» Он любил называть себя Эпафродитом, то есть 
«Любимцем богини Венеры»! Был ли он вполне искренним? Кто знает…
 — Спартак, а что означает имя твое? — полюбопытствовал галл Серванд. — Я давно 
хотел тебя спросить…
 — Дорогой Серванд! В нашем языке, языке фракийцев, имя Спартак означает 
«Предводитель копьеносцев». Такое имя носят только члены царской стражи. Из них 
со временем вырастают самые крупные военачальники. В молодости они служат царю 
в его доме и в походе: приносят еду и питье, подводят лошадь, когда он 
собирается выезжать, присутствуют на советах с полководцами, охраняют царя 
ночью, короче — находятся при нем неотлучно.
 — Спартак, а ты сам счастлив? — спросил вдруг германец Нитим.
 Спартак посмотрел на него, улыбнулся и ответил:
 — Можешь, Нитим, не сомневаться: Спартак счастлив! Я прожил уже длинную жизнь 
и много интересного в ней повидал. Участвовал в самых крупных событиях нашего 
времени, знал многих знаменитых людей в тех странах, где мне пришлось побывать, 
и со многими из них дружил. Я всюду пользовался уважением людей, и сам многим 
был очень полезен. Друзьям хранил всегда верность, врагов карал по заслугам. 
Перемены моей судьбы являлись самыми поразительными! Я служил юношей в римской 
армии, через два года дезертировал (мои соплеменники меды вновь начали с 
римлянами войну, и я хотел сражаться с ними вместе, а не против них). Я дрался 
с нашими повстанцами в горах против римлян, неудачно, правда! Потом находился в 
эмиграции, в Понте. Я долго служил у Митридата. Каждый год мне приходилось 
воевать с соседними племенами. Потом я участвовал в Первой Митридатовой войне с 
римлянами. Я вовсе не всегда жил в добровольной суровости, как некоторые 
подозревают, но, как и другие, знал молодость, роскошь и любовь… А теперь я 
возглавляю дело самое справедливое среди всех!
 — Спартак! — прервал вождя Нитим. — Ты воевал с соседними племенами. Ради 
чего? Если ты их побеждал, ты нес им порабощение!
 — Ты не совсем прав, дорогой Нитим! — возразил Спартак. — Все племена, 
обитающие по соседству с Понтом, живут в условиях исконной царской власти. Они 
не знают и никогда не знали свободы! Подчинение власти Митридата для них 
означало лишь смену властителя — и только! Подчинение Митридату никто из них не 
рассматривал как потерю свободы! Такое подчинение на деле означало для них 
приобщение к богатой культуре Понта, открывало широкие перспективы для 
выдвижения и карьеры. Я сам на себе это испытал, когда после фракийского 
царства — хотя и столь знаменитого, как царство медов! — попал в великий Понт! 
Добавлю к сказанному еще следующее: в те годы я был очень молод, мои взгляды 
являлись не такими, как сейчас, ведь взгляды людей в соответствии с опытом 
непрерывно изменяются! Тогда меня тоже, как и других, прельщала блестящая 
карьера, награды, отличия…
 — Как нас сейчас, — вставил, тонко улыбаясь, галл Атлант.
 — Да, — согласился Спартак. — Но я не вижу в том ничего дурного. Каждый, 
находясь в расцвете сил, жаждет славы и отличий, но не каждому они на долю 
выпадают. Разве Помпей не желает славы? Или Красс? Или, может, Марий и Сулла 
отказывались от почестей?!
 Все дружно согласились, что слава и почести для каждого желанны и необходимы.
 — Мои дорогие соратники, — закончил Спартак свою речь, — пора расходиться. 
Всем следует выспаться. Завтра последний бой с Крассом, последний для него и 
для нас. Бейтесь, друзья, с величайшим мужеством, не отступайте ни на шаг! Не 
забывайте о своей прошлой славе! Не забывайте: Помпей и Марк Лукулл, новые 
сильные враги, рядом! Не позволяйте, чтобы оправдались слова поэта:



   Из нависающей тучи рождается снежная буря,
   Яркой молнии блеск гром за собою ведет!



 Напоследок, о соратники, я хочу вам сказать всем: всегда состязайтесь между 
собой в доблести, великодушии, мужестве и справедливости, в жажде славы и 
стремлении доводить начатое дело до конца. Только такое стремление дает уда