яжении двадцати 
пяти стадиев
[602]
по фронту, одновременно и работая и сражаясь. Когда эта работа у него была 
окончена, он стал рыть другой такой же ров, находившийся поблизости от первого, 
обращенный к материку. Прибавив к ним еще два боковых рва, так, чтобы все 
окопанное пространство представляло из себя четырехугольник, он окружил его 
острыми кольями. Кроме этих столбов, остальные рвы он укрепил палисадом, а 
вдоль того, который был обращен к Карфагену, он воздвиг и стену на протяжении 
всех двадцати пяти стадиев высотой в двенадцать футов,
[603]
не считая зубцов и башен, которые были расположены на стене на определенном 
расстоянии; ширина же стены была не менее половины ее высоты. В середине была 
выстроена из камня очень высокая башня, а над ней надстроена деревянная 
четырехэтажная, откуда можно было видеть, что происходит в городе. Соорудив это 
в течение двадцати дней и ночей, причем трудилось все войско, попеременно то 
работая, то воюя, то отдыхая за пищей и сном, он ввел войско в это укрепление.


120. Это сооружение служило Сципиону одновременно и лагерем и очень длинным 
укреплением против врагов. Выходя отсюда, он отнимал у карфагенян 
продовольствие, которое к ним подвозилось по суше; ведь, если не считать одного 
этого перешейка, Карфаген со всех остальных сторон был окружен водой. И это 
стало для них первой и главнейшей причиной голода и бедствий; ведь поскольку 
все население с полей переселилось в город, а из-за осады они не могли сами 
выплывать в море, да и иноземные купцы из-за войны не часто у них появлялись, 
то жили они только тем продовольствием, которое получали из Ливии; немногое 
иногда подвозилось и по морю, когда была хорошая погода, большая же часть — по 
суше; после того, как подвоз с суши прекратился, они стали тяжко страдать от 
голода. Битиас же, который был у них начальником конницы и давно был послан за 
хлебом, не решался ни подойти к укреплению Сципиона, ни пробиться силой через 
него и, доставляя продовольствие в отдаленное место, далеким обходом посылал 
его на кораблях, хотя суда Сципиона стояли на якоре у Карфагена, блокируя его; 
но они стояли не непрерывно и не тесно друг к другу, как это и естественно в 
море, не имеющем гаваней и обильном подводными скалами, около же самого города 
они не могли стоять на якоре, так как на стенах стояли карфагеняне и волнение 
здесь было особенно сильно вследствие скал. Отсюда грузовые суда Битиаса, а 
иногда и какой-либо посторонний купец, ради наживы охотно идя на опасность, 
решались быстро туда проскочить; выждав сильного ветра с моря, они мчались на 
распущенных парусах, так что даже (]ti)
[604]
триэры не могли преследовать грузовые суда, которые неслись по ветру на парусах.
 Однако это случалось редко и только тогда, когда с моря был сильный ветер; но 
даже и то продовольствие, которое привозили корабли, Гасдрубал распределял 
только между тридцатью тысячами воинов, которых он отобрал для битвы, а на 
остальную массу населения не обращал внимания; поэтому оно особенно страдало от 
голода.


121. Заметив это, Сципион задумал закрыть им вход в гавань,
[605]
обращенный к западу и находившийся недалеко от суши. Он стал прокладывать в 
море длинную насыпь, начиная от той косы, которая была между болотом и морем и 
называлась языком, продвигая ее в море и прямо к входу в гавань. Эту насыпь он 
делал из больших камней, плотно прилегавших друг к другу, чтобы ее не снесло 
волнение. Ширина этой насыпи наверху была двадцать четыре фута,
[606]
а в глубине у основания — в четыре раза шире. Когда он начал работу, 
карфагеняне презрительно смеялись над ней, считая ее длительной и большой и, 
быть может, вообще неисполнимой; но с течением времени, когда такое большое 
войско со всем пылом не прекращало работы ни днем, ни ночью, они испугались и 
стали рыть другой проход на другой стороне гавани, обращенный к открытому морю, 
куда нельзя было провести никакой насыпи вследствие глубины моря и свирепых 
ветров. Рыли все: и женщины и дети, начав изнутри, тщательно скрывая, что они 
делают; вместе с этим они строили корабли из старого леса, пентеры и триэры, не 
теряя ни бодрости, ни смелости. И все это они так тщательно скрывали, что даже 
пленные не могли чего-либо определенного сообщить Сципиону, кроме того, что в 
гаванях и днем и ночью непрерывно слышен сильный стук, но с какой целью, они не 
знали, пока карфагеняне, когда все было приготовлено, не открыли на заре новое 
устье и не выплыли на пятидесяти кораблях типа триэр, керкурах,
[607]
миопарах
[608]
и многих других меньших, грозно снаряженных для устрашения врагов.

122. И внезапно образовавшийся проход и флот, появившийся в этом проходе, 
настолько испугали римлян, что если бы карфагеняне тотчас напали своими 
кораблями на корабли римлян, оставленные без внимания, как это бывает во время 
осадных работ, так что на них не было ни моряков, ни гребцов, то они завладели 
бы всем мор