йствия римлян. 
Ведь и сенат прислал нам обещание, и вы, требуя заложников, говорили, что 
разрешите Карфагену быть автономным, если получите их. Если было прибавлено, 
что остальные ваши приказания будут сообщены потом, не достойно вас было при 
требовании дать заложников, требовании совершенно ясном, обещать, что город 
будет автономным, а затем как какую-нибудь прибавку к выдаче заложников 
потребовать, чтобы сам Карфаген был разрушен. Если вы считаете законным его 
уничтожить, то каким образом вы оставите его свободным или автономным, как вы 
говорили?

84. Вот что имели мы сказать и о прежних договорах, и том, который был заключен 
между нами. Если и этого вы не примете во внимание, то мы перестанем говорить — 
что остается еще несчастным, — станем плакать и просить. О многом можем мы 
молить из-за множества бедствий: мы взываем ради города древнего, по воле и 
благоволению богов воздвигнутого, во имя его славы, достигшей такой высоты, 
ради его имени, известного по всей земле, ради стольких святилищ, в нем 
находящихся, и богов, не причинивших вам никакого зла: не лишайте их 
торжественных служений, шествий и праздников, не лишайте гробницы обычных 
приношений, так как мертвые ни в чем перед вами не виновны. Если есть у вас 
жалость даже к нам (а вы говорите, что, жалея нас, вы разрешаете нам 
переселиться) пощадите государственный алтарь, пощадите площадь, пощадите 
богиню — хранительницу совета — и все остальное, что еще для живых радостно и 
ценно. Ведь в самом деле, чего вам еще бояться Карфагена, вам, владеющим и 
нашими кораблями, и нашим оружием, и вызывающими зависть слонами? А 
относительно переселения, если кому-либо покажется, что вы предлагаете нам это 
в утешение, то это — дело невыполнимое, переселиться в глубь материка людям, 
живущим благодаря морю, бесчисленное количество которых работает на море. 
Вместо этого мы делаем вам другое предложение, более приемлемое для нас и более 
славное для вас: город, ни в чем не повинный перед вами, оставьте невредимым, 
нас же самих, которых вы переселяете, если желаете, убейте. Ведь только так вы 
покажете, что вы гневаетесь на людей, а не на храмы, богов, могилы и город, ни 
в чем не виновный.
85. К славе благородства и благочестия стремитесь вы, римляне, во всех делах и 
в счастливых обстоятельствах показываете свою умеренность; и это вы внушаете 
всем, кого бы вы ни побеждали. Так вот, ради Зевса и богов, и других, и всех 
тех, которые еще теперь хранят Карфаген (да никогда они ни вам, ни детям вашим 
не воздадут злом за понесенные бедствия!), да не нарушите вы вашей собственной 
доброй славы впервые по отношению к нам, не оскверните вашего доброго имени 
таким поступком, который и совершить трудно и столь же тяжко о нем слышать; к 
тому же он будет совершен вами первыми. Ведь много было войн у эллинов и у 
варваров, много и у вас, о, римляне, против других народов: и никто никогда не 
разрушал до основания города, протянувшего до битвы руки с просьбой о пощаде и 
передавшего оружие и детей и согласившегося перенести любое наказание какое 
только есть у людей. Во имя богов, которыми мы клялись, изменчивости 
человеческой судьбы и страшнейшей для счастливых Немесиды мы просим вас, чтобы 
вы сами не накладывали своими руками пятна на свою добродетель, не доводили 
наши несчастья до неисцелимой гибели, но разрешили, если вы сами не дадите нам 
владеть своим городом, еще раз послать, по крайней мере, в сенат послов 
относительно него и молить об этом. Вы видите, что это короткая отсрочка, но в 
этот короткий промежуток времени она несет нам долгое мучение вследствие 
неизвестности будущего; вам же равно безопасно будет теперь ли или немного 
спустя совершить намеченное, но зато вам прибавится слава благочестия и 
человеколюбия".
86. Это сказал Баннон, но по суровому выражению консулов в течение всей речи 
было ясно, что они ни в чем не уступят карфагенянам; когда он кончил, Цензорин 
ответил: "Относительно того, что предписал сенат, зачем нужно много говорить? 
Он предписал, и должно быть сделано; и мы не можем отложить исполнение того, 
что уже давно было приказано исполнить. Если бы мы это приказывали вам, как 
врагам, нужно было бы только сказать и принудить сделать; когда же это делается,
 о, карфагеняне, ради общей пользы, может быть, отчасти и нашей, но гораздо 
более вашей, я не откажусь изложить вам и основания этого решения, если вас 
можно скорее убедить, чем принудить силой. Это море всегда побуждает вас, 
помнящих о былой вашей власти и силе на нем, поступать несправедливо и от этого 
ввергает вас в несчастья. Ведь из-за него вы старались захватить Сицилию и 
потеряли Сицилию; вы переправились в Иберию и потеряли Иберию. И после 
заключения перемирия вы грабили купцов, особенно наших, и, чтобы скрыть это, 
топили их, пока, пойманные с поличным, вы не откупились от нас Сардинией. Так и 
сардов вы потеряли из-за моря, которое как бы создано, чтобы побуждать всех 
стремиться всегда к большему из-за быстроты в действиях на нем.
87. И афинян оно, когда они предались морскому делу, и чрезвычайно возвеличило 
и погубило; морские прибыли похожи на купеческие, которые заключают в себе и 
возвеличение и полную гибель. Вы ведь знаете, что те самые, о которых я только 
что упомянул, распространив свою власть по Ионийскому морю до Сицилии, не 
прежде отказались от жажды захвата и наживы, чем потеряли всю свою власть, и 
гавани и корабли передали врагам, приняли в город чужой гарнизон и сами срыли 
свои длинные стены; и стали они тогда даже почти что материковыми жителями. И 
это надолго спасло их. Ведь более устойчива, о, карфагеняне, жизнь на материке 
в занятиях земледелием, свободная от опасностей. Правда,