млян, которые всегда чувствовали вражду к ним и которые 
постараются найти предлог в произошедшем столкновении с Массанассой. Их 
подозрения были совершенно правильны, так как римляне, узнав об этом, тотчас 
стали набирать войско по всей Италии, не говоря о цели набора, чтобы иметь 
возможность быстро использовать набранное войско соответственно обстоятельствам.
 А карфагеняне, считая, что этим они исключат предлог для обвинения, объявили о 
приговоре к смерти Гасдрубала, бывшего полководцем в этой войне против 
Массанассы, и Карталона боэтарха, равно и всех других, которые принимали 
участие в этом деле, возлагая на них вину за войну. Они отправили также послов 
в Рим, которые обвиняли самого Массанассу, но обвиняли и этих лиц, что они, 
защищаясь от него слишком решительно и поспешно, ввергли этим город в опасность 
обвинения в том, будто он начинает военные действия. Но когда кто-то из 
сенаторов спросил послов, как случилось, что они приговорили виновных к смерти 
не в начале войны, а после поражения и явились к ним в качестве послов не 
прежде, но только теперь, те затруднились дать подходящий ответ, сенат же, 
давно решивший воевать и изобретавший для этого предлоги, ответил следующим 
образом: карфагеняне не достаточно оправдались перед римлянами. Тогда послы, 
вновь выступив, спросили: если они считаются в глазах сената виновными, то 
какой ценой они смогут смыть обвинение; сенат дословно ответил так: "если 
удовлетворите римлян". Когда они стали искать, что будет достаточным для 
удовлетворения, одни полагали, что римляне хотят, чтобы была увеличена сумма 
денег, определенная при Сципионе, другие же — чтобы они отступились в пользу 
Массанассы от спорной земли. Находясь в затруднении, они вновь отправили послов 
в Рим и просили их узнать точно, что является для римлян достаточным 
удовлетворением. На это римляне опять сказали, что карфагеняне хорошо знают это.
 С этими словами они отослали послов обратно.
[519]


75. И вот карфагеняне были в страхе и недоумении, Утика же, величайший после 
Карфагена город Ливии, имевший удобные гавани для причала судов, достаточно 
большие к тому же для высадки войск, отстоящий от Карфагена на шестьдесят 
стадиев и хорошо расположенный для войны с карфагенянами, разочаровавшись тогда 
в деле карфагенян и проявляя в подходящий момент старинную свою ненависть к ним,
 отправила послов в Рим, которые передали Утику в распоряжение римлян.
[520]
Сенат, до того стремившийся к войне и к ней готовившийся, когда к римлянам 
присоединился такой укрепленный и удобно расположенный город, открыто выразил 
свое намерение и, собравшись на Капитолий (где они обычно рассматривали вопрос 
о войне), постановил воевать с карфагенянами. Военачальниками они тотчас 
послали консулов: над пехотой Мания Манилия, а над флотом — Луция Марция 
Цензорина,
[521]
которым тайно было указано не прекращать войны, прежде чем они не разрушат 
Карфагена. Принеся жертвы, консулы отплыли в Сицилию, чтобы переправиться 
оттуда в Утику; плыли же они на следующих кораблях: на пятидесяти пентерах, на 
ста гемиолиях
[522]
и на многих других без военного оборудования, легких и круглых торговых судах. 
На них плыло войско в восемьдесят тысяч пеших и до четырех тысяч всадников,
[523]
все отборные воины, ибо, ввиду столь замечательного похода и явной надежды на 
победу, всякий и из граждан и из союзников стремился на эту войну, и многие 
записывались в ряды войска даже в качестве добровольцев.


76. Карфагенянам и объявление войны и начало военных действий было сообщено 
одновременно одним вестником; он принес и постановление о войне и вместе с тем 
сообщил, что против них плывет флот. Пораженные этим, они стали отчаиваться в 
своем положении и потому, что у них не было кораблей, и потому, что так недавно 
они потеряли такое количество молодежи; у них не было ни союзников, ни готовых 
наемников, ни хлеба, собранного на случай осады, и ничего другого, как это 
бывает при не объявленной наперед и столь стремительно начатой войне, и сами не 
имея возможности сопротивляться одновременно и римлянам и Массанассе. Поэтому 
они отправили других послов в Рим, дав им полномочия решать все по своему 
усмотрению, чтобы, как только могут, уладить дело при сложившихся 
обстоятельствах. Сенат сказал им, что, если карфагеняне дадут консулам, еще 
находящимся в Сицилии, в качестве заложников триста знатнейших среди них детей 
в ближайшие тридцать дней и выполнят все другое, предписанное им, они будут 
иметь Карфаген свободным и автономным и всю землю, которую они имеют в Ливии. 
Это было постановлено во всеобщее сведение, и сенаторы дали послам отнести это 
решение в Карфаген; тайно же они послали приказ консулам держаться того, что 
было поручено им частным образом.
[524]

77. Карфагеняне относились с подозрением к сенатскому решению, передавая 
заложников не на основании твердого соглашения; но так как они находились в 
такой опасности, то, возлагая надежды на то, что они не уклонятся ни от какого 
условия, они со всем рвением, предупреждая назначенный срок, повезли своих 
детей в Сицилию, причем их оплакивали родители и домашние, особенно матери, 
которые с безумными воплями обнимали детей, хватались за корабли, везущие их, и 
полководцев, их сопровождавших, бросались к якорям, разрывали снасти, руками 
обвивали моряков и препятствовали плаванию. Были среди женщин и такие, которые 
плыли за кораблем далеко в море, п