ляет удовольствие, всегда 
имеет силу у толпы. Это испытали и мы, не имея возможности ни убедить толпу, ни 
сдержать ее из-за тех, которые клевещут там на нас и отнимают возможность 
откровенно говорить перед вами. Не судите, о, римляне, с точки зрения вашей 
дисциплины и благоразумия о том, что делается у нас, но если кому кажется виной 
и то, что народ повинуется подстрекающим его, то обратите внимание 
(|polog>zesue)
[472]
на голод и на безвыходность положения, которая возникла у нас вследствие этих 
несчастий. Ведь, конечно, не могло быть сознательным делом одних и тех же лиц 
только что просить о мире и согласиться заплатить такие деньги, и отказаться от 
длинных судов, кроме немногих, и передать вам большую часть своей державы, и 
поклясться относительно этого, и принять клятву от вас, отправив для этого 
послов в Рим, а затем, когда наши послы были еще у вас,
[473]
добровольно все это нарушить. Но скорее всего кто-то из богов лишил нас разума 
и затем буря, занесшая ваше продовольствие в Карфаген; а вдобавок к этой буре 
голод отнял у нас способность заботиться о чужих нуждах, когда мы сами 
нуждались во всем. Нельзя требовать рассудительности от толпы, неорганизованной 
и испытывающей несчастья.

51. Если же и в этом случае мы кажемся вам виновными, а не несчастными, мы 
соглашаемся и с этим, и вот поэтому-то и заклинаем вас о прощении. Для не 
погрешивших ни в чем возможна защита своей справедливости, для погрешивших 
остается только мольба. Этим путем они скорее получат сострадание от счастливых,
 когда те посмотрят на изменчивость человеческих дел и увидят, что вследствие 
внезапных перемен умоляют те, которые вчера сами могли наносить обиды. Так и 
город карфагенян, величайший и могущественнейший в Ливии, богатый одновременно 
и кораблями, и деньгами, и слонами, и войском пешим и конным, и многочисленными 
подданными, процветавший семьсот лет и властвовавший над всей Ливией и другими 
народами и островами и таким огромным морем и долгое время дерзавший на 
соперничество с вами самими, ныне имеет надежду на спасение не в море и 
кораблях, не в слонах и конях, не в подданных, от которых от всех он отказался 
в вашу пользу, но в вас самих, испытавших прежде от него столько зла. Нужно, 
чтобы вы, приняв это во внимание и остерегаясь по отношению к себе Немезиды, 
умеренно пользовались своим счастьем, действовали достойно вашего, о, римляне, 
собственного великодушия и прежнего счастья карфагенян и научились бы на наших 
бедствиях безропотно переносить перемены, посылаемые божеством, чтобы и по 
отношению к богам ваше поведение для вас было безгрешным и по отношению ко всем 
людям достойно похвалы.
52. Конечно, нечего бояться, как бы и теперь карфагеняне, которые за прежнее 
неразумие подверглись столь тяжкому раскаянию и наказанию, не переменили своего 
решения. Для людей разумных стражем, охраняющим их от прегрешений, является 
благоразумие, для склонных же к проступкам — прежние страдания и раскаяние. 
Естественно, что подвергшиеся наказанию тверже выполняют свои обязательства, 
чем те, которые этого не испытали. Не следует, чтобы вы, которые упрекаете 
карфагенян за жестокость и правонарушения, сами подражали им в этом; для 
впавших в несчастье сами бедствия бывают началом новых правонарушений 
вследствие безвыходности их положения, для счастливых само человеколюбие 
находится в их власти. Ни славно, ни полезно для вашей власти уничтожить такой 
великий город, а не сохранить его. Вы сами — лучшие судьи того, что вам 
выгоднее. Мы же вам ради своего спасения приводим изо всего главным образом два 
следующих положения: прежнее достоинство Карфагенской державы и вашу 
собственную умеренность во всем, которая вместе с оружием подняла вас до такой 
степени власти и могущества. На каких бы условиях вы ни дали нам мир, мы примем 
его; излишне говорить о них тем, которые вашей власти вручают все свое".
53. Сказав это, Козел заплакал. Сципион, удалив их, долго совещался с лучшими 
из окружавших его. Когда он пришел к определенному решению, он, вызвав их, 
сказал так: "Вы недостойны никакого прощения, вы, так часто нагло нарушавшие 
договоры с нами и, наконец, теперь столь явно и беззаконно совершившие 
преступление по отношению к посольству, что ни отрицаете этого, ни возражаете 
на то, что достойны высшего наказания. Но что же обвинять тех, которые сами 
сознаются во всем? Вы прибегаете к мольбам, вы, которые не оставили бы даже 
имени римлян, если бы вы победили. Но мы никогда не сделаем вам чего-либо 
подобного; ведь и послов ваших, бывших еще в Риме, когда вы нарушили клятвенно 
заключенный договор и совершили преступление против наших послов, наш город 
отпустил, и я их, занесенных в мой лагерь, отослал к вам, уже воевавшим с нами, 
невредимыми. Нужно, чтобы вы, обвиняющие самих себя, считали выгодой то, что 
получите. Я скажу свое