его с 
иллирийцами, а за заискивание перед народом — Теренция Варрона, который с 
обычным для него тщеславием давал им много обещаний. А когда консулов провожали 
на войну, их просили решить войну битвой и не истощать государство долго 
затянувшейся войной, непрерывной военной службой, денежными взносами, голодом и 
бесплодием опустошенной земли.
[260]
Они, взяв с собой войско, находившееся в Япигии, и имея всего семьдесят тысяч 
пехотинцев и шесть тысяч всадников, стали лагерем около одной деревни, 
называемой Каннами.
[261]
Ганнибал разбил лагерь напротив римлян.
[262]
Будучи по природе воинственным и не вынося бездействия, особенно в это время, 
под давлением недостатка во всем, Ганнибал постоянно выстраивал войско для 
битвы, боясь, как бы наемники не перебежали из-за неуплаты жалованья или не 
разбрелись, добывая продовольствие. Поэтому он вызывал неприятелей на сражение.


18. Точка зрения консулов была следующей: Эмилий полагал, что надо медлить, 
истощая Ганнибала, который не будет в состоянии дальше выдержать вследствие 
недостатка продовольствия, и не вступать в сражение с полководцем и войском, 
вышколенным войнами и счастьем,
[263]
Теренций же, как и полагается человеку, заискивающему перед народом, полагал, 
что надо помнить о том, что наказал им народ, когда они отправлялись на войну, 
и возможно скорее решить войну битвой. К мнению Эмилия присоединялся консул 
прошлого года Сервилий, еще оставшийся при войске, к Теренцию же — все 
находившиеся в войске сенаторы и так называемые всадники.
[264]
Они спорили друг с другом, а Ганнибал, напав на вышедших за сеном или дровами, 
притворно сделал вид, что он побежден, и вот во время последней стражи
[265]
двинул всю массу войска, как будто решил отступить. Видя это, Теренций вывел 
войско, чтобы преследовать бегущего Ганнибала, хотя Эмилий и тогда отговаривал 
его от этого намерения. Но так как он не послушался, Эмилий сам по себе стал 
производить птицегадания,
[266]
как это в обычае у римлян, и, послав к находившемуся уже в пути Теренцию, 
сказал, что день оказывается неблагоприятным. Тот вернулся, боясь показать, что 
он не повинуется птицегаданиям, но на глазах всего войска рвал на себе волосы и 
негодовал, как лишенный победы вследствие зависти своего сотоварища. И все 
войско негодовало вместе с ним.



IV.

19. Потерпев неудачу в своей попытке, Ганнибал тотчас же вернулся в лагерь, чем 
и открыл свой коварный план; однако и это не научило Теренция относиться с 
подозрением ко всем действиям Ганнибала, но, как он был в оружии,
[267]
ворвавшись в преторий,
[268]
к тому же в присутствии членов сената, примипилариев (taji[rxvn) и военных 
трибунов, он обвинял Эмилия, что тот воспользовался птицегаданиями как 
предлогом и лишил Рим явной победы, уклонившись из-за трусости или завидуя ему 
из-за соперничества. Когда он так кричал, охваченный гневом, стоявшее вокруг 
палатки войско слушало и поносило Эмилия. Последний напрасно приводил разумные 
доводы находящимся внутри палатки, но так как на сторону Теренция, кроме 
Сервилия, стали все остальные, он уступил. И на следующий день он сам выстроил 
войска, предводительствуя ими, ибо Теренций уступил ему это право. Ганнибал это 
заметил, но тогда не вышел против них (так как еще не сделал надлежащих 
распоряжений для битвы), на следующий же день оба войска спустились в равнину. 
Римляне были построены в три ряда, отстоящих друг от друга на небольшое 
расстояние, причем каждая часть их имела пеших в центре, а легковооруженных и 
всадников — с обеих сторон. Полководцы же стояли так: в центре Эмилий, на левом 
фланге Сервилий, Теренций же — с теми, которые стояли на правом фланге, каждый 
имел при себе по тысяче отборных всадников, чтобы они помогали попавшим в 
затруднительное положение. Так построились римляне.


20. Ганнибал, зная прежде всего, что в этой местности регулярно около полудня 
начинал дуть юго-восточный ветер, подымавший тучи пыли, занял такое место, где 
ветер дул бы им в спину; затем он заранее поместил в засаду на холм, поросший 
кустарником и изрезанный оврагами, всадников и легковооруженных, которым 
приказал, когда фаланги
[269]
столкнутся и завяжется горячее дело и когда начнет дуть ветер, оказаться в тылу 
у неприятелей. А пятистам кельтиберам он велел вдобавок к длинным мечам надеть 
под одежду другие, более короткие меч