ом, тогда и 
Антиох бежал без оглядки и до полуночи прибыл в Сарды. Из Сард он дальше 
отправился в город Келены, который называют Апамеей: он услыхал, что сюда бежал 
его сын. На следующий день он уехал из Келен в Сирию, оставив в Келенах 
военачальников, чтобы собирать и принимать бегущих. Он отправил к консулу 
послов о прекращении войны. Консул был занят похоронами своих, снимал оружие с 
убитых врагов и собирал пленных. Оказалось у римлян убитых римских всадников 24 
и пеших самое большее триста, которых убил Антиох, у Эвмена всего 15 всадников. 
У Антиоха же, считая с пленными, можно думать, потери были до 50.000, так как 
вследствие большого количества сосчитать их было не так легко. И из его слонов 
одни были убиты, 15 было взято в плен.
37. Как бывает при победе чересчур блестящей и для некоторых казавшейся 
невероятной (считалось невозможным одержать такую победу более малочисленному 
войску над гораздо большим и при этом в чужой земле, и особенно над македонской 
фалангой, хорошо вымуштрованной и тогда особенно состоящей из отборных людей, 
имеющей славу непобедимой и страшной), с одной стороны, друзья Антиоха упрекали 
его за необдуманную поспешность в разрыве отношений с римлянами, за его 
проявленную с самого начала неопытность и отсутствие ясного плана, за то, что 
он выпустил из рук Херсонес и Лисимахию со всем оружием и со всеми запасами, 
прежде чем испытать силы неприятеля, за то, что охрану Гелеспонта он оставил на 
произвол судьбы, когда сами римляне не надеялись так легко овладеть этим 
проходом. Упрекали его и за последний его неразумный поступок, за то, что всю 
силу своего войска сделал бесполезной, поставив в тесном и узком пространстве, 
и всю свою надежду основал на численности людей, собравшихся со всех сторон, 
людей, неопытных в военном деле, предпочтя их тем, которые благодаря долгому 
упражнению стали специалистами военного дела и у которых приобретенная в 
стольких войнах уверенность возросла до отваги и смелости. Такие мнения 
высказывались относительно Антиоха. С другой стороны, у римлян возросло 
самомнение; они считали, что для них нет ничего неисполнимого вследствие их 
доблести и помощи богов. Ведь действительно, на счет их счастья можно было 
отнести, что они столь немногочисленные, прямо с похода, в первой же битве, да 
еще в чужой стране, в один день одержали верх над столькими племенами и таким 
снаряжением царя, над доблестью наемников и славой македонян, над царем, 
приобретшим огромное царство и имя «Великого». И для них великая песня славы 
заключалась в словах: "был да сплыл царь Антиох Великий".

38. С такою гордостью хвалились римляне своими победами. Консул, когда к нему 
вернулся из Элеи его поправившийся брат Публий, допустил на аудиенцию послов 
Антиоха. Они просили сказать им, что должен сделать царь Антиох, чтобы стать 
другом римлянам. Вот что ответил им Публий: "Антиох сам виноват в своих 
несчастьях, как теперешних, так и прежних, из-за своей жадности. Он имел 
огромную державу, и римляне не мешали ему ею владеть, но он отнял у Птолемея, 
своего близкого родственника и друга римлянам, долинную Сирию, и вторгнувшись в 
Европу, до которой ему не было никакого дела, он завоевал Фракию, укрепил 
Херсонес, вновь выстраивал Лисимахию; дойдя до самой Эллады, он стал порабощать 
эллинов, недавно с помощью римлян ставших автономными, пока, наконец, он не был 
побежден в битве при Фермопилах. Бежав оттуда, он даже и при таких 
обстоятельствах не отрешился от своей жадности, но не раз побежденный на море, 
когда мы только что перешли Геллеспонт, он хотя просил мирного договора, однако 
в своей надменности презрительно отнесся к предложенным ему условиям и, собрав 
вновь огромное войско и заготовив против нас неисчислимое снаряжение, продолжал 
воевать с нами; принужденный вступить в решительный бой с более сильным 
противником, он дошел до теперешнего своего тяжелого положения. Следовало бы, 
чтобы мы наложили на него большее наказание за то, что он не раз заставлял 
римлян вступать с ним в рукопашный бой. Но мы не становимся надменными от удач 
и не отягчаем несчастия других. Мы предлагаем ему те же условия, которые мы 
предлагали ему и раньше, прибавив только очень немного, что и для нас будет 
полезным и что для него на будущее время послужит на пользу в смысле 
безопасности: он должен отказаться от всей Европы и от Азии по сю сторону Тавра 
(границы будут установлены впоследствии), должен выдать слонов, сколько у него 
есть, и кораблей, сколько мы прикажем; в дальнейшем он не должен иметь слонов, 
а кораблей столько, сколько мы прикажем; должен дать двадцать заложников, каких 
укажет военачальник, и выплатить за расходы на эту войну, которая произошла по 
его вине, немедленно пятьсот эвбейских талантов,
[926]
а когда сенат санкционирует этот договор, — еще две тысячи пятьсот, а в течение 
следующих 12 лет еще двенадцать тысяч, внося в Рим ежегодно соответствующую 
часть; выдать нам всех пленных и перебежчиков и отдать Эвмену то, что еще 
остается у него в нарушении договоpa, заключенного с Атталом, отцом Эвмена. 
Если Антиох сделает все без всякого коварства, мы даруем ему и мир и дружбу, 
когда сенат это санкционирует".

39. Как ни велики были требования, которые предъявил Сципион, послы все их 
приняли. Немедленно были доставлены деньги и двадцать заложников, в числе 
которых был Антиох, младший сын Антиоха. Сципионы и Антиох отправили в Рим 
послов, и сенат согласился с этим решением, и был составлен письменный договор, 
утверждавший слова Сципиона, устранявший неясности и содержавший некоторые 
небольшие добавления, а именно, чтобы для Антиоха границей его царства были два 
мыса Каликадион и Сарпедонион и за эти пределы Антиох не должен был заплывать 
для ведения войны; тяжелых судов он мог иметь только двенадцать, с которыми он 
мог вести войну против своих противников, но, подвергшись нападению, он мог 
пользоваться и большим числом Он не должен был вербовать наемников из областей, 
принадлежащих римлянам, и не принимать беглецов из этой страны. Заложники могли