победившего Персея, царя Македонского; 
Сципиону же он по роду был сыном дочери, а по усыновлению — сыном.
[925]
Сципионы совместно дали Гераклиду ответ, что если Антиох нуждается в мире, то 
он должен отказаться не только от ионийских и эолийских городов, но и ото всей 
области по сю сторону Тавра; он должен оплатить все расходы по этой войне, 
происшедшей из-за него. Частным же образом Публий сказал Гераклиду, что если бы 
Антиох предложил такие условия, когда он еще владея Херсонесом и Лисимахией, то 
римляне охотно их бы приняли; может быть, даже и в том случае, если бы он хотя 
бы охранял переправу через Геллеспонт; теперь же, когда они переправились и 
находятся в безопасности, когда они, как говорится по пословице, наложили на 
коня узду и сверх узды сели на коня верхом, они не примут заключения мира на 
меньших условиях. Сам он очень признателен царю за его любезное предложение и 
еще больше будет чувствовать признательность, получив от него сына; он готов 
отвечать ему тем же и советует ему принять предложенные условия, прежде чем ему 
придется испытать предъявление более тяжких требований.

30. Сказав так, Публий вследствие болезни удалился в Элею, оставив брату в 
качестве советника Гнея Домиция. Антиох, так же как и Филипп Македонский, 
полагая, что, даже если он проиграет войну, у него не будет отнято больше, чем 
заключено в предъявленных ему требованиях, стянул свое войско на равнину 
Тиатиры, недалеко от неприятелей, а Сципиону отослал его сына в Элею. Привезшим 
его Сципион советовал, чтобы Антиох не вступал в сражение, пока он сам не 
вернется назад. Следуя этому совету, Антиох разбил второй лагерь около горы 
Сипила и окружил его крепкой стеной; он воспользовался рекой Фригием как 
передовым укреплением против врагов, чтобы не быть вовлеченным в сражение 
против своей воли. Домиций, полный честолюбивого стремления, чтобы война была 
окончена только при нем, очень смело перешел через реку и на расстоянии стадий 
20 от Антиоха стал лагерем. Четыре дня подряд оба они выстраивали свои войска 
около этого укрепления, но боя не начинали. На пятый день Домиций вновь 
выстроил своих и самоуверенно стал подниматься в гору. Так как Антиох не 
выходил против него, тогда он расположил другой лагерь ближе к врагам и, 
пропустив еще один день, во всеуслышание объявляет врагам, что завтра Антиоху, 
хотя бы он этого не хотел, придется вступить в сражение. Антиох, приведенный 
всем этим в волнение, вновь изменил свое решение, и, хотя он мог просто стоять 
под стенами своего лагеря или отбиваться вполне удачно под защитой стен, пока 
Публий не поправится, он счел для себя постыдным, имея более многочисленное 
войско, избегать сражения. Поэтому он двинул свои силы в бой.
31. Еще ночью, перед концом стражи, оба вывели свои войска, и каждый из них 
следующим образом расположил их. Левое крыло занимали 10.000 римских 
тяжеловооруженных, у самой реки; за ними шли другие десять тысяч италийцев; все 
они стояли в три ряда в глубину. Рядом с италийцами стояло войско Эвмена и 
ахейские легковооруженные в количестве 3000. Так было выстроено левое крыло; на 
правом же стояли всадники: римские, италийские и Эвмена, всего тоже не более 
3000. К ним всем были присоединены в большом количестве легковооруженные и 
стрелки, а вокруг самого Домиция было четыре отряда всадников. Таким образом, 
всех их было около 30.000; во главе правого крыла стоял сам Домиций, в центре 
он поставил консула, а левое крыло он поручил Эвмену. Что касается слонов, 
которых он имел из Ливии, то, считая, что от них не будет никакой пользы — их 
было меньше, чем у врагов, и они ростом были короче, как все ливийские (а 
меньшие боялись более крупных), — он их поставил позади всех.
32. Так были построены римляне. У Антиоха все войско состояло из 70.000; из них 
самая сильная часть была македонская фаланга — 16.000 человек, выстроенная так, 
как ее организовали Александр и Филипп. Он поставил ее в центре, разделив на 10 
частей, по 1600 человек в каждой, и в каждой этой части по фронту было 50 
человек, а в глубину — 32; на флангах каждой части стояли слоны, всего 22. Вид 
этой фаланги представлял подобие стены, а слоны — башен. Таково было пешее 
войско Антиоха; что касается конницы, то с каждой стороны у него стояли галаты, 
одетые в тяжелое вооружение (катафракты), и так называемая гвардия (агема) 
македонян. То были отборные всадники и потому и носили такое название. Оба эти 
отряда, равные по численности, стояли с той и с другой стороны фаланги. Рядом с 
ними фланги занимали — правый некоторые легковооруженные и другие всадники с 
серебряными щитами и конные лучники в количестве двухсот; на левом же фланге 
стояли племена галатов — тектозаги, трокмы, толистобии, некоторые каппадокийцы, 
которых прислал Ариарат, и смешанные отряды иноземных войск, за ними другая 
конница в панцирях и еще другая, легковооруженная, которую называли "конницей 
гетеров". Так Антиох построил свое войско. Кажется, что все свои надежды он 
возлагал на конницу, которую густыми рядами он поставил по фронту, фалангу же, 
вопреки всем правилам войны, он поставил скученно, на небольшом пространстве, 
ту фалангу, на которую он должен был бы особенно надеяться, как на очень 
обученную военным приемам. Было у него большое число и других пращников и 
стрелков из Фригии, Ликии, Памфилии, Писидии, Крита, Тралл и Киликии, 
снаряженных по образцу критян. Кроме этих, еще другие конные лучники, даи 
(даки?), мизийцы, элимеи и арабы, которые, сидя на очень быстрых верблюдах, 
очень искусно стреляют сверху вниз, а при близком столкновении пользуются очень