был отбит от Тейхиунта, так как тут этолийцы держались хорошо; 
Катон же, обойдя Каллидром, застал врагов еще спавшими, напав на них в конце 
ночной стражи. У него завязался здесь сильный бой, но он пробился на вершину, 
хотя враги сильно защищали крутизны. Тем временем и Маний, разделив войско на 
растянутые отряды, повел его против Антиоха, выстроившего свое войско длинным 
фронтом; только так он мог пройти по теснинам. По приказу царя легковооруженные 
и пелтасты должны были сражаться перед фалангой, а фалангу он поставил перед 
лагерем, на ее правом
[921]
крыле, у подножья горы — стрелков и пращников, на левой — слонов, а густые ряды 
воинов, которые всегда ставятся вместе с ними, — вдоль морской линии.

19. Когда сражение перешло в рукопашный бой, то вначале легковооруженные, со 
всех сторон налетая на врагов, причиняли много неприятности Манию. Когда же с 
большим трудом принимая их налеты, отступая и затем опять наступая, он обратил 
их в бегство, то фаланга, построенная по македонскому образцу, расступилась, 
приняла их к себе и, сойдясь, прикрыла их и, сохраняя строй, выставила густые 
ряды копий. Со времени Александра и Филиппа македоняне особенно этим пугали 
своих врагов, не осмеливавшихся приблизиться к выдвинутым против них 
многочисленным длинным копьям. Но внезапно увидали этолийцев, бегущих с криком 
от Каллидрома и несущихся к лагерю Антиоха. Вначале и та, и другая сторона была 
в неведении, что случилось, и, как бывает при неведении, произошло 
замешательство. Когда же появился Катон, преследующий их с большим криком, и 
оказался уже над лагерем Антиоха, то войско царя испугалось: и много раньше 
слыхали они страшные рассказы о том, как ведут бои римляне, и о себе они знали, 
что вследствие безделия и роскошной жизни в продолжение всей зимы они 
испортились и стали неспособны к энергичным действиям. Не видя ясно, сколько 
было с Катоном, но в страхе считая, что их больше, чем на самом деле, и боясь 
за свой лагерь, они в беспорядке бежали туда с тем, чтобы оттуда отражать 
врагов. Римляне, преследуя их по пятам, вместе с ними ворвались в лагерь, и тут 
началось второе беспорядочное бегство антиоховцев. Маний преследовал их до 
Скарфеи, убивая и забирая в плен, а затем, вернувшись от Скарфеи, разграбил 
царский лагерь, а этолийцев, которые во время отсутствия римлян набежали в их 
укрепления, он прогнал одним своим появлением.
20. Во время сражения и преследования у римлян погибло около двухсот человек, а 
у Антиоха, считая и взятых в плен, около десяти тысяч. Сам царь при первом же 
бегстве своего войска с пятьюстами всадников без оглядки бежал в Элатею, а из 
Элатеи в Халкиду, а затем в Эфес вместе со своей молодой женой, Эвбеей — он ее 
так называл — на кораблях: да и они у него уцелели не все: некоторые из них, 
перевозившие продовольствие, были потоплены римским навархом, появившимся здесь 
из открытого моря. Когда римляне в столице узнали об этой победе, оказавшейся 
для них столь быстрой и легкой, они стали приносить жертвы, радуясь первому 
счастливому испытанию над страшной славой Антиоха. Желая воздать благодарность 
Филиппу за его помощь, они отпустили к нему его сына Деметрия, который еще 
оставался у них в качестве заложника.
21. Таковы были дела в Риме. Тем временем Маний по их усиленной просьбе 
освободил от страха наказания фокейцев и халкидян и всех других, которые имели 
дело с Антиохом; Этолию же и он и Филипп стали опустошать и завоевывать их 
города. Маний захватил тут в плен скрывавшегося в этих местах Дамокрита, 
стратега этолийцев, который грозил Фламинину, что станет лагерем на берегу 
Тибра. Затем Маний у Каллиполя пошел через гору, которую называют Коракс, самую 
высокую из гор, непроходимую и крутую, ведя свое войско, которое было сильно 
нагружено добычей; и многие падали с крутизны вследствие бездорожья; иной раз 
их увлекало вниз и их оружие, и их скарб. И этолийцы легко могли бы привести их 
в большой беспорядок, но они ни разу здесь не показались, а отправили в Рим 
посольство просить о мире. Антиох же спешно созывал войско из внутренних 
областей к морю, готовил корабли, поставив начальником над ними Поликсенида, 
беглеца из Родоса. Переплыв в Херсонес, он вновь его укрепил, а равно привел в 
боевую готовность Сест и Абидос: он считал, что римская армия должна была бы 
этой дорогой проникнуть в Азию. Делая Лисимахию складочным пунктом для этой 
войны, он стал свозить в нее большое количество оружия и большие запасы хлеба; 
он ожидал, что в ближайшее время римляне нападут на него с большим сухопутным 
войском и большим флотом. Тем временем римляне выбирают преемником Мания в 
ведении войны Люция Сципиона, который тогда был у них консулом, но так как он 
был нерешителен и неопытен в военных делах, они выбирают ему в качестве 
советника его брата Публия Сципиона, того, который лишил карфагенян их военного 
превосходства и первый получил прозвище Африканского.
22. Сципионы еще только готовились к походу, как Ливий, охранявший Италию, 
выбранный преемником Атилию в звании наварха, тотчас же на своих кораблях, на 
которых он объезжал берега Италии, вместе с несколькими карфагенскими, данными 
ему, и другими союзническими приплыл в Пирей, и, взяв от Атилия войско, он 
поплыл на 81 тяжелых судах-катафрактах; с ним плыл Эвмен на пятидесяти своих, и 
у него половина была тяжелых. Они спустились к Фокее, которая хотя была 
подчинена Антиоху, но под влиянием страха приняла их, а на следующий день они 
выплыли в море для морского боя. Выплыл против них и наварх Антиоха Поликсенид 
на двухстах кораблях, намного более легких, чем неприятельские. И в этом было 
его большое преимущество, так как римляне еще не были привычны к этому морю. 
Видя два карфагенских корабля, плывших впереди, Поликсенид послал три корабля 
из своих и захватил эти два, но пустых, так как ливийцы попрыгали в море. На 
эти три корабля тотчас, полный гнева, двинулся Ливий на своем корабле 
военачальника, намного опередив свой флот. Так как корабль был один, то они, 
полные презрения, набросили на него железные лапы, и,