две враждующие партии:  одна
хотела  лишить  бельских  депутатов  выборных  прав,  другая  всячески  их
выгораживала.  Пришлось обратиться в  суд,  который  утихомирил спорщиков,
признав права Радзивилла законными.
     И все же для князя конюшего это был тяжкий удар:  одно то, что кто-то
посмел  усомниться  в  его правах,  coram publico* заявил про его измены и
вероломство во время последней войны со шведами,  опозорив его перед  всей
Речью   Посполитой,  выбило  у  честолюбца  почву  из-под  ног.  Ведь  он,
разумеется,  рассчитывал на то, что, когда сторонники Конде(*) схватятся с
приверженцами  Нейбурга  и  Лотарингии,  не  говоря  уж  о  всякой мелочи,
депутаты подумают: не лучше ли поискать достойного человека среди своих, и
выбор их падет на соотечественника.  Гордыня да и льстецы нашептывали ему,
что таким человеком может быть только он,  муж большого  ума,  доблестный,
знатный, сиятельный рыцарь, словом - он, и никто другой.
     _______________
          * При народе (лат.).

     Храня дела  свои  в  глубокой тайне,  князь давно уже раскинул сети в
Литве,  а теперь забросил их и в Варшаве,  и  тут  на  тебе,  сеть  тотчас
прорвали,  да так,  что вот-вот уйдет вся рыба. На суде, разбиравшем дело,
князь скрежетал зубами от злости,  но Кетлинг был  ему  не  подвластен,  и
тогда  Радзивилл  посулил  награду тому,  кто укажет на арбитра,  вслед за
Кетлингом провозгласившего на весь зал: <Изменник и предатель!>
     Пан  Заглоба был  слишком известен,  чтобы имя его могло оставаться в
тайне,  да он и не таился.  А князь,  проведав,  с кем имеет дело,  хоть и
пришел в ярость, но не решился все же выступить против всеобщего любимца.
     Пан Заглоба,  разумеется, знал себе цену и, услышав про угрозы князя,
при всей шляхте сказал невзначай:
     - Ежели с  моей  головы упадет хоть волос,  кое-кому солоно придется.
Коронация не  за горами,  а  тут,  коли собрать братских сабель тысяч сто,
недолго и до резни...
     Слова эти дошли до князя, он закусил губу в презрительной усмешке, но
в душе признал, что Заглоба прав.
     Уже на другой день он, должно быть, переменил свои намерения и, когда
на пиру у князя кравчего кто-то вспомнил про Заглобу, сказал:
     - Слышал я,  этот шляхтич меня не  жалует,  но  я  так старых рыцарей
ценю, что все ему наперед прощаю.
     А  через неделю на  приеме у  пана гетмана Собеского он  повторил эти
слова самому Заглобе.
     Увидев князя, Заглоба и бровью не повел, лицо его по-прежнему хранило
спокойствие,  и все же ему было не по себе,  все знали,  что князь человек
влиятельный и опасный, сущий злыдень. А князь между тем обратился к нему с
другого конца стола с такими словами:
     - Почтеннейший пан Заглоба,  до слуха моего дошла весть,  что вы,  не
будучи депутатом,  задумали меня ни  за  что  ни  про  что моих полномочий
лишить,  но я по-христиански вам прощаю,  а коли надо,  готов и протекцией
послужить.
     - Коли обо мне речь,  то я следовал конституции, - отвечал Заглоба, -
что долгом каждого шляхтича почитаю,  quod attinet* протекции, то в мои-то
годы ее мне может составить только бог, ведь мне как-никак под девяносто.
     _______________
          * Что касается (лат.).

     - Почтенный возраст,  если  жизнь ваша была столь же  добродетельной,
сколь и долгой, в чем, впрочем, я ничуть не сомневаюсь...
     - Служил отчизне и своему господину, об иных господах не помышляя.
     Князь слегка поморщился.
     - А против меня замышляли недоброе, почтеннейший, слыхал я и об этом.
Но  да  будет меж  нами мир.  Все  забыто,  даже и  то,  что  вы,  сударь,
натравляли contra me* моих завистников. Быть может, с давним недругом моим
я еще и сочтусь, но вам готов протянуть руку дружбы.
     _______________
          * Против меня (лат.).

     - Чином я  не  вышел,  да и  слишком высокая это для меня честь.  Для
такой дружбы мне пришлось бы все время подпрыгивать или карабкаться, а это
на старости лет куда как тяжко.  Ежели вы,  ясновельможный князь,  с  моим
другом Кмицицем счеты свести намерены,  то от души советую:  откажитесь от
такой арифметики.
     - Разрешите узнать, почему?
     - В  арифметике четыре  действия.  Может,  у  пана  Кмицица  доход  и
неплохой,  да  по сравнению с  вашими богатствами это мелочь,  стало быть,
делить его он не согласится; умножением занят сам; отнять у себя ничего не
позволит;  мог бы,  пожалуй,  кое-что добавить, да не знаю, ваша княжеская
милость, по вкусу ли будет вам его угощение.
     И  хотя князь не  раз принимал участие в  словесных поединках,  то ли
рассуждения,  то ли дерзость старого шляхтича до того его поразили, что он
онемел.  У  гостей животы затряслись от  смеха,  а  пан  Собеский,  громко
расхохотавшись, сказал:
     - Узнаю старого збаражца!  У  него не только сабля,  но и язык остер!
Лучше такого не задирать.
     Князь Богуслав,  видя, что Заглоба непреклонен, не пытался больше его
переманивать, но во время застолья невзначай бросал на старого рыцаря злые
взгляды.
     Гетман Собеский